Курсовая: Политический портрет Кагановича

Курсовая: Политический портрет Кагановича

ПЛАН

Сапожник-революционер..........................................................2

На разных постах...............................................................3

В центре партийного аппарата...................................................3

Во главе Украины...............................................................4

Второй человек в руководстве партии............................................6

Каганович в годы террора (1936 – 1938).........................................9

Переход на хозяйственную работу...............................................10

В годы войны..................................................................11

Каганович в опале.............................................................11

В «антипартийной» группе......................................................13

Четыре года в Асбесте.........................................................14

Беспартийный пенсионер........................................................14

Сапожник-революционер

Лазарь Каганович родился 10(22) ноября 1893 года в деревне Кабаны Киевской

губернии. Он происходил из многодетной и бедной еврейской семьи. Бедность

заставила Кагановича прервать учебу, и, изучив ремесло сапожника, Лазарь стал

с четырнадцати лет работать на обувных фабриках и в сапожных мастерских.

Лишенная многих прав, которыми пользовались в России не только русские, но и

другие «инородцы», еврейская молодежь была благодатной средой для

революционной агитации. Все оппозиционные партии вербовали здесь своих

сторонников: сионисты, бундовцы, анархисты, эсеры, меньшевики. Но молодой

Каганович сделал иной выбор — он примкнул в 1911 году к большевикам.

Несомненно, здесь сказалось влияние старшего брата Михаила, который вступил в

партию большевиков еще в 1905 году. Он тоже был рабочим, но не сапожником, а

металлистом. Большевиками стали и двое других братьев Лазаря.

Переезжая с места на место и иногда подвергаясь кратковременным арестам,

Каганович по заданию партии создавал нелегальные большевистские кружки и

профсоюзы кожевников и сапожников в Киеве, Мелитополе, Екатеринославе и в

других городах. Перед революцией он работал на обувной фабрике в Юзовке,

возглавляя и здесь нелегальный союз сапожников и кожевников. В Юзовке

Каганович познакомился с молодым Н.С. Хрущевым, который еще не вступил в

партию большевиков, но участвовал в революционной работе. Эта связь уже не

прерывалась и в более поздние годы.

Весной 1917 года Лазаря Кагановича призвали в армию. Он был направлен для

военной подготовки в 42-й пехотный полк, расположенный в Саратове. Молодой

солдат, у которого были уже семилетний опыт нелегальной партийной работы и

хорошие данные оратора и агитатора, занял заметное место в саратовской

организации большевиков. От саратовского гарнизона Каганович участвовал во

Всероссийском совещании большевистских военных партийных организаций. После

возвращения в Саратов Каганович был арестован, но бежал и нелегально

перебрался в Гомель в прифронтовую зону. Уже через несколько недель он стал

не только председателем местного профсоюза сапожников и кожевенников, но и

председателем Полесского комитета большевиков. В Гомеле Каганович встретил

Октябрьскую революцию. Здесь под его руководством власть без кровопролития

перешла в руки Советов. Гомель был тогда небольшим провинциальным городком.

Но тут находилась узловая станция в прифронтовой зоне Западного фронта.

Контролируя железные дороги Белоруссии, большевики могли препятствовать

возможной переброске войск для подавления революционного Петрограда.

На разных постах

Во время революции большевики почти непрерывно переходили с одного поста на

другой, часто в самых разных районах огромной России. Так было и с

Кагановичем. При выборах в Учредительное собрание он прошел по

большевистскому списку. В декабре 1917 года Каганович стал также делегатом 3-

го Всероссийского съезда Советов. С этими двумя мандатами он прибыл в

Петроград. На съезде Советов Каганович был избран во ВЦИК РСФСР и остался

работать в Петрограде. Вместе с другими членами ВЦИК весной 1918 года он

перебрался в Москву. Началась гражданская война. Некоторое время Каганович

работал комиссаром организационно-агитационного отдела Всероссийской коллегии

по организации Рабоче-крестьянской Красной Армии — тогда возникало множество

подобных организаций с длинными названиями. Но уже летом 1918 года Каганович

был направлен в Нижний Новгород, где очень быстро прошел путь от агитатора

губкома до председателя губкома партии и губисполкома. Во время тяжелых

осенних боев 1919 года с Деникиным Каганович был командирован на Южный фронт,

где участвовал в ликвидации опасных прорывов белогвардейской конницы

Мамонтова и Шкуро. После того, как Красная Армия заняла Воронеж, Кагановича

назначили председателем губернского ревкома и губисполкома Воронежской

губернии. Ленин, вероятно, почти ничего не слышал о Кагановиче. Не

сохранилось ни одного письма или записки Ленина с упоминанием его имени. Но

Сталин и Молотов уже должны были знать Кагановича, они явно выделяли его из

числа местных руководителей. Осенью 1920 года Каганович был направлен по

поручению ЦК в Среднюю Азию, Здесь он стал членом Туркестанской комиссии ВЦИК

и СНК, членом бюро ЦК РКП (б) по Туркестану (так называемое «Мусульманское

бюро»). Одновременно Каганович был наркомом рабоче-крестьянской инспекции

Туркестана, членом Реввоенсовета Туркестанского фронта и председателем

Ташкентского горсовета. Он был избран также и в ЦИК РСФСР. Все эти назначения

не могли проходить мимо Сталина, который был в это время и наркомом по делам

национальностей и наркомом РКИ РСФСР.

В центре партийного аппарата

Как только Сталин был избран в апреле 1922 года Генеральным секретарем ЦК РКП

(б), он отозвал Кагановича из Средней Азии и поставил его во главе

организационноинструкторского, а вскоре и организационно-распределительного

отдела ЦК. Это была одна из самых важных позиций в непрерывно расширявшемся

аппарате ЦК. Через отдел, которым руководил Каганович, шли все основные

назначения на ответственные посты в РСФСР и СССР.

Сталин был жестким и грубым шефом, который требовал безоговорочного и полного

подчинения. Каганович тоже обладал сильным и властным характером. Но он не

вступал в споры со Сталиным и сразу же показал себя абсолютно лояльным

работником, готовым к выполнению любого поручения. Сталин сумел оценить эту

покладистость, и Каганович вскоре стал одним из наиболее доверенных людей

своеобразного «теневого кабинета», или, как выражаются на Западе, «команды»

Сталина, то есть того личного аппарата власти, который Сталин стал

формировать внутри ЦК РКП (б) еще до смерти Ленина. Лазарь Каганович быстро

обогнал в партийной карьере своего старшего брата Михаила, который в 1922

году был секретарем уездного комитета партии в небольшом городке Выксе, а

затем возглавил Нижегородский губернский совнархоз. Лазарь Каганович в 1924

году был избран не только членом ЦК РКП (б), но и секретарем. Новому

секретарю ЦК было тогда всего лишь тридцать лет.

Во главе Украины

В развернувшейся после смерти Ленина острой внутрипартийной борьбе Сталину

было крайне важно обеспечить себе поддержку Украины — самой крупной после

РСФСР союзной республики. По рекомендации Сталина именно Каганович был избран

в 1925 году Первым секретарем ЦК КП(б)У. Политическая обстановка на Украине

тогда была крайне сложной. Гражданская война закончилась победой большевиков,

но среди крестьянского населения республики оставались еще очень сильны

пережитки петлюровского и махновского движений, то есть националистические

или анархистские настроения. Большевистская партия опиралась главным образом

на промышленные районы Украины, где преобладало русское население.

Значительную часть кадров партия черпала и среди еврейского населения

республики, которое видело в Советской власти гарантию защиты от притеснений

и погромов, прокатившихся по еврейским поселкам а годы гражданской войны.

Украинская культура не имела достаточной силы, чтобы стать серьезным

препятствием для далеко зашедшей русификации. Не менее половины студентов

украинских вузов составляла русская и еврейская молодежь.

В национальной политике на Украине были два курса: на «украинизацию», то есть

поощрение украинской культуры, языка, школы, выдвижение украинцев в аппарат

управления и т. п., и на борьбу с «буржуазным и мелкобуржуазным

национализмом». Провести четкую границу между ними, особенно в городах и

промышленных центрах, было нелегко, и Каганович явно тяготел ко второму

курсу: он был безжалостен ко всему, что казалось ему украинским

национализмом, У Кагановича происходили частые конфликты с председателем СНК

Украины В.Я. Чубарем, Одним из наиболее активных оппонентов Кагановича был

также член ЦК КП(б)У и нарком просвещения Украины А.Я. Шумский, который в

1926 году добился приема у Сталина и настаивал на отзыве Кагановича с

Украины. Хотя Сталин и согласился с некоторыми доводами Шумского, но

одновременно поддержал Кагановича, направив специальное письмо в украинское

Политбюро.

Конечно, Каганович проделал немалую работу по восстановлению и развитию

промышленности Украины. Однако в политической и культурной областях его

деятельность принесла гораздо больше вреда, чем пользы. Как партийный

руководитель Советской Украины Каганович являлся фактическим руководителем и

небольшой компартии Западной Украины. Национальная обстановка и настроения

среди населения западной части Украины существенно отличались от того, что

происходило в ее восточной части. Но Каганович не разобрался в сложных

проблемах этой компартии, которой приходилось действовать в условиях подполья

на территории бывшего Польского государства. Огульно обвинив ЦК КПЗУ в

национализме и даже предательстве, Каганович довел эту партию до раскола и

добился ареста некоторых ее руководителей, которые создали свой руководящий

центр на территории Советской Украины. Каганович не постеснялся

дискредитировать всю КПЗУ. В ноябре 1927 года на одном из заседаний Политбюро

ЦК КП(б)У он цинично заявил, что не знает, на чьей стороне в случае войны

будет КПЗУ.

Уже после отъезда Кагановича в Москву Чубарь, выступая на объединенном

заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК КП(б)У, таким образом характеризовал

обстановку, созданную Кагановичем в партийном руководстве Украины: «Взаимное

доверие, взаимный контроль у нас нарушались, так что друг другу мы не могли

верить. Вопросы решались за спиной Политбюро, в стороне. Эта обстановка меня

угнетает».

Масштабы оппозиции Кагановича на Украине возрастали. К Сталину приезжали Г.И.

Петровский и Чубарь с просьбой отозвать Кагановича с Украины. Сталин вначале

сопротивлялся, обвиняя своих собеседников в антисемитизме. И все же ему

пришлось в 1928 году возвратить Кагановича в Москву. Но это вовсе не

свидетельствовало о недовольстве Сталина работой Кагановича. Наоборот, он

снова стал секретарем ЦК ВКП (б) и вскоре был также избран членом Президиума

ВЦСПС. Каганович должен был составить противовес руководству М.П. Томского в

профсоюзах. В начале 1930 года Каганович стал первым секретарем Московского

областного, а затем и городского комитетов партии, а также полноправным

членом Политбюро ЦК ВКП (б).

Летом 1930 года перед XVI съездом партии в Москве проходили районные

партийные конференции. На Бауманской конференции выступила вдова Ленина Н.К.

Крупская и подвергла критике методы сталинской коллективизации, заявив, что

эта коллективизация не имеет ничего общего с ленинским кооперативным планом.

Крупская обвиняла ЦК партии в незнании настроений крестьянства и в отказе

советоваться с народом. «Незачем валить на местные органы, — заявила

Крупская, — те ошибки, которые были допущены самим ЦК».

Когда Крупская еще произносила свою речь, руководители райкома дали знать об

этом Кагановичу, и он немедленно выехал на конференцию. Поднявшись на трибуну

после Крупской, Каганович подверг ее речь грубому разносу. Отвергая ее

критику по существу, Каганович заявил также, что она как член ЦК не имела

права выносить свои критические замечания на трибуну районной партийной

конференции. «Пусть не думает Н.К. Крупская, — заявил Каганович, — что если

она была женой Ленина, то она обладает монополией на ленинизм».

Второй человек в руководстве партии

Начало 30-х годов было временем наибольшей власти Кагановича. Хотя «правые»

лидеры: Бухарин, Томский и Рыков — были уже выведены из Политбюро, этот орган

не был еще полностью послушен воле Сталина. По ряду вопросов Киров,

Орджоникидзе, Рудзутак, Калинин, Куйбышев иногда возражали Сталину. Но

Каганович всегда стоял на его стороне. В годы коллективизации в те районы

страны, где возникали наибольшие трудности, Сталин направлял именно

Кагановича, наделяя его при этом чрезвычайными полномочиями. Каганович

выезжал для руководства коллективизацией на Украину, в Воронежскую область, в

Западную Сибирь, а также во многие другие области. И всюду его приезд означал

тотальное насилие по отношению к крестьянству, депортацию не только десятков

тысяч семей «кулаков», но и многих тысяч семей так называемых

«подкулачников», то есть всех тех, кто сопротивлялся коллективизации.

Особенно жестокие репрессии обрушил Каганович на крестьянско-казачье

население Северного Кавказа. Достаточно сказать, что под его давлением бюро

Северо-Кавказского крайкома партии приняло осенью 1932 года решение выселить

на Север жителей шестнадцати крупных станиц: Полтавской, Медведовской,

Урупской, Башаевской и др. Следует напомнить, что казачьи станицы гораздо

крупнее русских деревень, в каждой было обычно не менее тысячи дворов.

Одновременно на Северный Кавказ на «освободившиеся» места переселялись

крестьяне из малоземельных деревень Нечерноземья. Суровые репрессии

проводились и в подведомственной Кагановичу Московской области, которая

охватывала тогда территорию нескольких нынешних областей. Видимо, учитывая

именно этот «аграрный опыт», Сталин назначил Кагановича заведующим вновь

созданным сельскохозяйственным отделом ЦК ВКП (б). Каганович руководил в

1933–1934 годах организацией политотделов МТС и совхозов, которым на время

были подчинены все органы Советской власти в сельской местности и в задачу

которых входила, в частности, чистка колхозов от «подкулачников» и

«саботажников».

Каганович был жесток не только по отношению к крестьянам, но и к рабочим.

Когда в 1932 году в Иваново-Вознесенске начались забастовки рабочих и

работниц, вызванные тяжелым материальным положением, то именно Каганович

управлял расправой с активистами этих забастовок. Досталось от него и многим

местным руководителям. Некоторые из них бойкотировали введенные тогда

закрытые распределители для партийных работников и посылали своих жен и детей

в общие очереди за продуктами. Каганович оценил их поведение как

«антипартийный уклон».

В 1932–1934 годах письма, с мест многие адресовали: «Товарищам И.В. Сталину и

Л.М. Кагановичу». Каганович решал немало идеологических вопросов, так как в

Москве было расположено множество учреждений, связанных с культурой и

идеологией. В 1932 году комиссия под его председательством в очередной раз

запретила представление пьесы Н.Р. Эрдмана «Самоубийца», которая лишь

недавно, через много лет после смерти автора, была поставлена Московским

театром сатиры.

Кагановичу приходилось решать и вопросы внешней политики. Как свидетельствует

бывший сотрудник Наркомата иностранных дел СССР Е.Д. Гнедин, основные

внешнеполитические решения принимались не в Совнаркоме, а в Политбюро. «В

аппарате [НКИДа], — пишет Гнедин, — было известно, что существует комиссия

Политбюро по внешней политике с меняющимся составом. В первой половине 30-х

годов мне случилось присутствовать на ночном заседании этой комиссии.

Давались директивы относительно какой-то важной внешнеполитической передовой,

которую мне предстояло писать для «Известий», Был приглашен и главный

редактор «Правды» Мехлис. Сначала обсуждались другие вопросы. Решения

принимали Молотов и Каганович; последний председательствовал. Докладывали

зам. наркомы Крестинский и Стомоняков; меня поразило, что эти два серьезных

деятеля, знатоки обсуждавшихся вопросов, находились в положении просителей.

Их просьбы (уже не доводы) безапелляционно удовлетворялись либо отклонялись.

Но надо заметить, что Каганович не без иронии реагировал на замечания

Молотова».

В этот же период Каганович стал по совместительству руководителем

Транспортной комиссии ЦК ВКП (б). Когда Сталин уезжал в отпуск к Черному

морю, именно Каганович оставался в Москве в качестве временного главы

партийного руководства. Он был одним из первых, кого наградили введенным в

стране высшим знаком отличия — орденом Ленина.

Еще в 20-е годы важным оружием в укреплении власти Сталина стали чистки

партии — периодически проводившиеся проверки всего ее состава,

сопровождавшиеся массовым изгнанием из нее не только недостойных, но и

неугодных людей. Когда в 1933 году в нашей стране началась очередная чистка

партии, то именно Каганович стал Председателем Центральной комиссии по ее

проведению, а после XVII съезда партии и председателем Комиссии партийного

контроля при ЦК ВКП (б). Никто в нашей стране, кроме самого Сталина, не

занимал в этот период столь важных постов в системе партийной власти. Именно

Каганович как председатель оргкомитета по проведению XVII съезда партии

организовал фальсификацию результатов тайного голосования в ЦК ВКП (б),

уничтожив около трехсот бюллетеней, в которых была вычеркнута фамилия

Сталина.

В середине 30-х годов в отделе науки Московского горкома партии некоторое

время работал А. Кольман. В воспоминаниях об этом периоде своей жизни Кольман

писал:

«Из секретарей нашим отделом руководил Каганович, а потом Хрущев, и поэтому

я, имея возможность еженедельно докладывать им, ближе узнал их, не говоря уже

о том, что я наблюдал их поведение на заседаниях секретариата и бюро ЦК, как

и на многочисленных совещаниях. Я помню их обоих очень хорошо. Оба они

перекипали жизнерадостностью и энергией, эти два таких разных человека,

которых тем не менее сближало многое. Особенно у Кагановича была прямо

сверхчеловеческая работоспособность. Оба восполняли (не всегда удачно)

пробелы в своем образовании и общекультурном развитии интуицией,

импровизацией, смекалкой, большим природным дарованием. Каганович был склонен

к систематичности, даже к теоретизированию, Хрущев же к практицизму, к

техницизму.

. И оба они, Каганович и Хрущев, — тогда еще не успели испортиться властью,

были по-товарищески просты, доступны, особенно Никита Сергеевич, эта «русская

душа нараспашку», не стыдившийся учиться, спрашивать у меня, своего

подчиненного, разъяснений непонятых им научных премудростей. Но и Каганович,

более сухой в общении, был не крут, даже мягок, и уж, конечно, не позволял

себе тех выходок, крика и мата, которые — по крайней мере такая о нем пошла

дурная слава — он в подражание Сталину приобрел впоследствии».

Кольман в данном случае, несомненно, приукрашивает образ Кагановича середины

30-х годов. Разумеется, Каганович совсем иначе вел себя с некоторыми

ответственными работниками горкома и обкома партии, а тем более на заседаниях

секретариата и бюро ЦК, чем с представителями организаций более низкого

уровня. Свою грубость и безжалостность Каганович достаточно ярко доказал уже

во времена коллективизации, о чем упоминалось в предыдущем разделе. Старый

большевик И.П. Алексахин вспоминает, что осенью 1933 года, когда в Московской

области возникли трудности с хлебозаготовками, Каганович приехал в

Ефремовский район (тогда входивший в Московскую область). Первым делом он

отобрал партийный билет у председателя райисполкома и секретаря райкома

Уткина, предупредив, что если через три дня план хлебозаготовок не будет

выполнен, Уткин будет исключен из партии, снят с работы и посажен в тюрьму.

На резонные доводы Уткина насчет того, что план хлебозаготовок нереален, так

как урожай определялся в мае месяце на корню, а хлеба и картофеля убрано

вдвое меньше, Каганович ответил площадной бранью и обвинил Уткина в правом

оппортунизме. Хотя уполномоченные МК работали по деревням до глубокой осени

(одним из таких уполномоченных и был Алексахин) и забрали у крестьян и

колхозов даже продовольственное зерно, картошку и семена, план заготовок был

выполнен по району только на 68 процентов. После такой «заготовительной»

кампании почти половина населения района выехала за его пределы, забив свои

избы. Сельское хозяйство района было разрушено, в течение трех лет сюда

завозили семенное зерно и картофель.

Конечно, перерождение Кагановича произошло не в один день или месяц. Под

воздействием Сталина и в силу разлагающего влияния неограниченной власти он

становился все более и более грубым и бесчеловечным работником. К тому же

Каганович боялся сам стать жертвой своего жестокого времени и предпочитал

губить других людей. Постепенно и в горкоме он превращался в крайне

бесцеремонного и наглого человека. Уже в 1934–1935 годах своим техническим

помощникам он мог бросить в лицо папку с бумагами, которые они приносили ему

на подпись. Известны были даже случаи рукоприкладства.

В 1934–1935 годах Каганович враждебно встретил выдвижение Ежова, который

быстро становился фаворитом Сталина, оттеснив Кагановича с некоторых позиций

в партийном аппарате. Неприязненные отношения сложились у Кагановича и с

молодым Маленковым, также быстро идущим в гору в недрах аппарата ЦК. Но

Сталина не только устраивали подобные конфликты, он искусно поощрял и

поддерживал взаимную вражду между своими ближайшими помощниками.

Каганович в годы террора (1936 – 1938)

Каганович был одной из ведущих фигур той страшной террористической чистки

партии и всего общества, которая проходила волна за волной в СССР в 1936–1938

годах. Именно Каганович возглавил в Москве репрессии в наркоматах путей

сообщения и тяжелой промышленности, в Метрострое, а также во всей системе

железных дорог и крупных промышленных предприятий. При расследовании, которое

проводилось после XX съезда КПСС, были обнаружены десятки писем Кагановича в

НКВД со списками множества работников, которых Каганович требовал арестовать.

В ряде случаев он лично просматривал и редактировал проекты приговоров, внося

в них произвольные изменения. Каганович знал, что делал. Сталин настолько

доверял ему в тот период, что поделился с ним планами «великой чистки» еще в

1935 году. И не случайно, что именно Каганович выезжал для руководства этой

чисткой во многие районы страны: он был во главе репрессий в Челябинской,

Ярославской, Ивановской областях и в Донбассе. Так, например, не успел

Каганович приехать в Иванове, как сразу дал телеграмму Сталину: «Первое

ознакомление с материалами показывает, что необходимо немедленно арестовать

секретаря обкома Епанчикова. Необходимо также арестовать заведующего отделом

пропаганды обкома Михайлова».

Получив санкцию Сталина, Каганович организовал подлинный разгром Ивановского

обкома партии. Выступая в начале августа 1937 года на пленуме уже весьма

поредевшего обкома, Каганович обвинил всю партийную организацию в

попустительстве врагам народа. Сам пленум проходил в атмосфере террора и

запугивания. Стоило, например, секретарю Ивановского горкома А.А. Васильеву

усомниться во вражеской деятельности арестованных работников обкома, как

Каганович грубо оборвал его. Тут же на пленуме Васильев был исключен из

партии, а затем и арестован как враг народа. Такая же судьба постигла и члена

партии с 1905 года, председателя областного Совета профсоюзов И.Н. Семагина.

Грубо и жестоко действовал Каганович и в Донбассе, куда прибыл в 1937 году

для проведения чистки. Он созвал сразу же совещание областного хозяйственного

актива. Выступая с докладом о вредительстве, Каганович прямо с трибуны

заявил, что и в этом зале среди присутствующих руководителей есть немало

врагов народа и вредителей. В тот же вечер и ту же ночь было арестовано

органами НКВД около 140 руководящих работников Донецкого бассейна, директоров

заводов и шахт, главных инженеров и партийных руководителей. Списки для

ареста были утверждены накануне лично Кагановичем.

Сталин активно помогал Кагановичу в разгроме партийной организации Украины.

На пленуме Киевского обкома партии Каганович добился смещения бюро обкома во

главе с П.П. Постышевым, с мстительной активностью сводя счеты со своими

оппонентами 1927 — 1928 годов.

Сталин поручал Кагановичу самые различные карательные акции. Так, например,

Каганович имел непосредственное отношение к разгрому театра Мейерхольда, а

стало быть, и к судьбе великого режиссера.

Переход на хозяйственную работу

Если в начале 30-х годов Каганович занимал второе по значению место в

партийном аппарате, то с середины 30-х годов Сталин стал перемещать его на

хозяйственную работу. В 1935 году Каганович был назначен наркомом путей

сообщения. Транспорт оказался слабым звеном в хозяйственной системе страны,

но Каганович, действуя методами угроз и террора, сумел за короткое время

заметно улучшить работу железных дорог. Уменьшилось число аварий, и поезда

стали ходить по более четкому расписанию, В конце 1937 года он был назначен

наркомом тяжелой промышленности. В начале 1939 года Каганович стал также

наркомом топливной промышленности, а в 1940 году он возглавил наркомат

нефтяной промышленности. Каганович к тому же был заместителем председателя

СНК. Фактически он стал вторым человеком в Совнаркоме после Молотова.

Советская печать постоянно рекламировала Кагановича как «сталинского

наркома», способного быстро наладить любое трудное дело. В газетах и журналах

нередко появлялись рассказы и статьи, повествующие о гуманности Кагановича и

его заботе о простом человеке. К сожалению, в кампанию по восхвалению

Кагановича включился и такой выдающийся писатель, как Андрей Платонов. Автор

«Котлована» и «Чевенгура», после прочтения которых Сталин сказал:

«Талантливый писатель, но сволочь» — оказавшийся в немилости и получавший

теперь отказы от журналов и издательств, Платонов опубликовал в конце 1936

года рассказ «Бессмертие», который нельзя оценить иначе, как подхалимский по

отношению к Кагановичу.

В годы войны

Годы войны с гитлеровской Германией были трудным временем для всех советских

руководителей. Каганович отвечал в первую очередь за бесперебойную работу

железных дорог, на которые в условиях войны легла особая ответственность.

Железные дороги, и без того перегруженные у нас в стране, должны были

осуществлять теперь огромный объем военных перевозок и эвакуацию многих тысяч

предприятий в восточные районы страны. Каганович не вошел в первый состав

Государственного Комитета Обороны, но скоро был включен в ГКО вместе с

Булганиным, Микояном и Вознесенским.

Железные дороги справились с невероятно трудными задачами военных лет, и в

этом была, несомненно, заслуга Кагановича. В сентябре 1943 года ему было

присвоено звание Героя Социалистического Труда.

В 1942 году Каганович был также членом Военного Совета Северо-Кавказского

фронта. Правда, он продолжал в основном работать в Москве и на фронте бывал

«наездами». Когда в 1942 году немецкие войска прорвали линию фронта на юге и

стали быстро наступать в направлении Кавказа и Волги, Каганович вылетел на

фронт с особой миссией: ему предстояло наладить работу военной прокуратуры и

военных трибуналов. В эти месяцы немало командиров и комиссаров Красной Армии

поплатились жизнью за неудачи и просчеты, ответственность за которые несло в

первую очередь высшее командование.

Уже в 1944 году Каганович постепенно переключается на более мирную

хозяйственную работу. Оставаясь заместителем Председателя Совнаркома СССР и

заместителем председателя Транспортного комитета, Каганович становится в 1946

году министром промышленности строительных материалов, это была одна из

наиболее отстающих отраслей.

Каганович в опале

Влияние Кагановича уменьшилось еще в конце 30-х годов и продолжало меняться в

течение войны. Он выполнял важные задания, но общее руководство военной

экономикой по линии Совета Министров и ГКО осуществлял в первую очередь

Вознесенский, а по партийной линии Маленков. Вознесенский в 1946 году нередко

руководил заседаниями Совета Министров СССР. В партийно-государственной

иерархии имя Кагановича стояло в 1946 году лишь на девятом месте — после

Сталина, Молотова, Берия, Жданова, Маленкова, Вознесенского, Калинина и

Ворошилова.

В 1947 году Каганович был направлен Сталиным на Украину в качестве первого

секретаря КП(б)У. Республика не выполнила в 1946 году плана хлебозаготовок

из-за тяжелой засухи, и Сталин был недоволен Хрущевым, который вот уже

девятый год стоял во главе ЦК КП(б)У. Переезд в Киев был, однако, для

Кагановича явным понижением, и он работал здесь без прежней энергии. К тому

же Хрущева не освободили от работы в республике, он остался на посту

председателя Совета Министров УССР. Если в 30-е годы в Москве Хрущев склонен

был говорить: «Да, Лазарь Моисеевич», «Слушаю, Лазарь Моисеевич», — то теперь

на Украине между ними часто возникали конфликты. Каганович не слишком много

времени уделял сельскому хозяйству, но стал раздувать привычное кадило борьбы

с «национализмом», переставлять кадры, удаляя нередко хороших и ценных

работников. Гораздо больше, чем Каганович, Украине помогли обильные весенние

дожди, обеспечившие республике в 1947 гиду высокий урожай. Не имея на этот

раз чрезвычайных полномочий, Каганович часто посылал записки Сталину, не

показывая их перед этим Хрущеву. Но Сталин потребовал, чтобы и Хрущев

подписывал все эти записки, что было явным выражением недоверия к Кагановичу.

Вскоре стало ясно, что от пребывания Кагановича на Украине нет никакой

пользы. Хрущев имел здесь гораздо большее влияние, тогда как у Кагановича

была не слишком добрая слава еще с середины 20-х годов. В конце 1947 года

Каганович вернулся в Москву, возобновив свою работу в Совете Министров СССР.

Но и в Москве положение Кагановича становилось все более трудным. Набирала

силу пресловутая кампания против «безродных космополитов». От евреев очищали

партийный и государственный аппарат, их не принимали на дипломатическую

службу, в органы безопасности, сократился прием евреев в институты, готовящие

кадры для военной промышленности и наиболее важных отраслей науки. Евреев

перестали принимать в военные училища и академии, в партийные школы. Среди

еврейской интеллигенции прошли массовые аресты.

Сам Лазарь Каганович в это время нередко вел себя как антисемит, раздражаясь

присутствием в своем аппарате или среди «обслуги» евреев. Удивляла мелочность

Кагановича. Так, например, на государственных дачах для членов Политбюро

часто устраивались просмотры иностранных кинолент.

Жертвой шпиономании стал и старший брат Кагановича Михаил Моисеевич, который

еще в 1940 году был снят с поста министра авиационной промышленности, а на

XVIII партийной конференции весной 1941 года выведен из состава членов ЦК ВКП

(б). В первые годы после войны он был обвинен во вредительстве в области

авиационной промышленности и даже в тайном сотрудничестве с гитлеровцами. Эти

вздорные обвинения рассматривались на Политбюро. Докладывал Берия. Каганович

не защищал своего брата.

Сталин все реже и реже встречался с Кагановичем, он уже не приглашал его на

свои вечерние трапезы. На XIX съезде КПСС Каганович был избран в состав

расширенного Президиума ЦК и даже в бюро ЦК, но не вошел в отобранную лично

Сталиным «пятерку» наиболее доверенных руководителей партии.

После ареста группы кремлевских врачей, в большинстве евреев, которые были

объявлены вредителями и шпионами, в СССР началась новая широкая антисемитская

кампания.

В «антипартийной» группе

После смерти Сталина влияние Кагановича на короткое время вновь возросло. В

качестве одного из первых заместителей председателя Совета Министров СССР он

возглавил несколько важных министерств, Каганович поддержал сговор Хрущева и

Маленкова с целью ареста и устранения Берия. Еще раньше он был среди тех, кто

предпринял все меры для пересмотра «дела врачей» и прекращения антисемитской

кампании в стране. Был реабилитирован и его старший брат М.М. Каганович.

И тем не менее начавшиеся в 1953–1954 годах первые реабилитации ставили

Кагановича во все более трудное положение. Не все жертвы террора 1937–1938

годов были расстреляны или погибли в лагерях. В Москву стали возвращаться

люди, которые знали о той ведущей роли, которую играл Каганович при

проведении незаконных массовых репрессий.

В прошлом Каганович был в очень плохих отношениях с Молотовым и Маленковым.

Теперь они стали сближаться на почве общей вражды против Хрущева и его

политики. Они тщательно фиксировали все ошибки Хрущева в руководстве

промышленностью и сельским хозяйством. Но главное, что им не нравилось, — это

провидение «десталинизации» и освобождение и реабилитация миллионов

политических заключенных. Выступление антихрущевской группы закончилось

полным поражением. Молотов, Каганович, Маленков и «примкнувший к ним Шепилов»

были выведены из состава Политбюро и ЦК КПСС. Они сами и их выступление

обсуждались на всех партийных собраниях. Это была советская «банда четырех».

После июньского Пленума Кагановича охватил страх. Он опасался ареста и

боялся, что его постигнет судьба Берия. В конце концов на его совести было

ненамного меньше преступлений, чем на совести Лаврентия. Каганович даже

позвонил Хрущеву и униженно просил его не поступать с ним слишком жестоко. Он

сослался на прежнюю дружбу с Хрущевым. Ведь именно Каганович способствовал

быстрому выдвижению Хрущева в Московской партийной организации. Хрущев

ответил Кагановичу, что никаких репрессий не будет, если члены антипартийной

группы прекратят борьбу против линии партии и станут добросовестно работать

на тех постах, которые им поручит теперь партия. И действительно, Кагановича

вскоре направили в город Асбест Свердловской области директором крупнейшего в

стране горно-обогатительного комбината.

Четыре года в Асбесте

Каганович работал в Асбесте до конца 1961 года. Этот человек, который прежде

отличался крайней жестокостью и грубостью по отношению к подчиненным, был на

своем последнем руководящем посту весьма либеральным начальником. В 1957–1958

годах Каганович приезжал в Москву на сессии Верховного Совета, однако на

очередных выборах в Верховный Совет его кандидатура уже не выставлялась.

Известно, что на XXII съезде КПСС в октябре 1961 года Хрущев опять поднял

вопрос об антипартийной группе Молотова, Кагановича и Маленкова и об их

преступлениях в эпоху Сталина.. При этом многие делегаты съезда говорили в

первую очередь о преступлениях Кагановича, приводили документы и факты,

свидетельствующие о его активном участии в незаконных репрессиях. Делегаты

съезда требовали исключения Кагановича из партии. Вскоре после съезда

Каганович был снят с поста директора горно-обогатительного комбината. Он был

исключен из партии на заседании бюро одного из московских райкомов КПСС

Беспартийный пенсионер

После Асбеста никакого нового назначения Каганович не получил. Через

несколько лет он вернулся в Москву, чтобы начать здесь жизнь простого

пенсионера.

Когда был снят со своих постов Хрущев, Каганович направил в ЦК КПСС заявление

с просьбой восстановить его в партии. Но Президиум ЦК отказал ему в

пересмотре ранее принятого решения.

Литература

1. С.В. Кулешов «Наше Отечество».

2. А.Г. Асмолов «История Советского Союза».

3. М. Лобанов «Всемирная история человечества. Сталин».

4. И.Л. Бунич «Лабиринты безумия». СПб. 1995 г.

5. А.А. Бушков «Россия, которой не было». М., 1997.