Курсовая работа: Гуманизм в итальянском Возрождении

Курсовая работа: Гуманизм в итальянском Возрождении

Введение

Проблема человека не теряла своей значимости на протяжении всей истории цивилизации. В любую эпоху человек пытался понять собственную природу, свое предназначение в этом мире, взаимоотношения со всем, что его окружало. Особенно актуальной эта проблема становилась в периоды, когда под воздействием изменяющихся условий жизни на смену одной эпохе, приходила другая.

XIV—XVI вв. — время, когда все в круговороте страстей, общечеловеческих побуждений и расчетов. В разных ситуациях люди выпутываются умом и личной сметкой. Ценится выше всего умелость: смех возбуждает неумелое ханжество монаха или наивность супруга. Идеал удачи царит над всем. Поклонение обычаю заменяется культом удачи. У Боккаччо, Саккетти, Джованни мораль всех новелл: скрытый грех наполовину прощен. Отсюда вытекает: достигать цели, не раздумывая над средствами, и скрывать пути, чтобы достичь цели наверняка.

XIV—XVI вв. — переходная эпоха от феодализма к капитализму, это время мануфактуру географических открытий, торговли, личной предприимчивости, высвобождения человека от сословных ограничений. Все это рождает в Италии новое качество культуры, известное под названием гуманизма, возрождения. Понятие “гуманизм” появляется в середине XV в. и означает то, что Цицерон и Тацит в свое время выразили термином «humanitas» — человеческий, человечный, образованный, т.е. качества свободного гражданина, необходимые для активного участия в жизни общества. Разрушение цеховокорпоративной структуры способствовало возникновению светской интеллигенции. Она складывается из купцов, знати, юристов, преподавателей, даже из ремесленников и крестьян. Так появляются кружки гуманистов, не связанных с университетами, где преобладала схоластика. Гуманисты-интеллигенты не связаны определенной профессией. Они представляют новую аристократию — “аристократию духа”; их этикофилософской доминантой является стремление к синтезу духовности. Они все направлены на изучение классической древней (греческой и латинской) литературы, философии, которые становятся эталоном культурной деятельности.

Эпоху гуманизма называют также Возрождением (Ренессансом). Сами гуманисты, выражая свой дорыв, говорили о “воскрешении, обновлении” образцов античного мира в противоположность средневековью, которое ими понималось как “время... бедных умами ученых (Лоренцо Балла), как “время темного тумана”, время грубости и несоразмерности (Дж. Вазари). Когда творческой дух Возрождения угас, понятие гуманизма осталось в культуре в качестве обозначения научных дисциплин, занятых осмыслением внутреннего мира человека. Так появляется термин — гуманитарные науки.

Мысль эпохи Возрождения направлена на постижение самого человека в его взаимоотношениях с миром. Божество не отрицалось, но земное заслонило его. И это нагляднее всего проявилось в живописи. Так, в “Крещении” А. Верроккьо, по словам искусствоведа Вельфлина, Христос выглядит как скромный учитель. “Бегство в Египет” — это и бегство, и путешествие в неведомые края. «Тайная вечеря» — это торжественная трапеза, за которой обнаруживается предательство одного из присутствующих. Постоянные сюжеты картин «Распятие», «Снятие с креста», «Оплакивание» —это неумолимая жестокость смерти, ее постоянное присутствие в жизни, горе близких, нежное сострадание женщин.

Специфическая черта философии Возрождения — деперсонализация Бога. Либо он растворен в природе («природа есть Бог в вещах», — повторял Дж. Бруно), либо мир погружен в Бога (Н. Кузанский)[1]. Такой пантеизм и гилозоизм наделял природу способностью к бессознательному творчеству, ее собственным « языком», понимание которого вселяло надежду на познание и изменение этого мира. Отсюда появляется «натуральная магия», весьма популярны астрология, алхимия.

Пантеизм и призыв к опытному знанию, сенсуализм и магия, обожествление природы и психологизм представляют собой черты единой традиции философии Возрождения.

В средние века была выработана целостная картина мира, в которой земная жизнь воспринималась как наказание. Человеку на земле отводилась роль созерцателя, занимающегося спасением собственной души. Тело объявлялось источником пороков, поэтому осуждались любые виды земных наслаждений. Все доказательства строились на основе высказываний авторитетных личностей.

Новые политические и экономические условия не могли ужиться со средневековыми представлениями о человеке. В обществе назрела необходимость в изменении этих взглядов и в их философском обосновании.. В период второй  половины XIV – первой половины XV в. происходило зарождение и формирование гуманистического течения. Первым из гуманистом стал Франческо Петрарка. Вслед за ним, выступила целая плеяда гуманистов, имеющих во взглядах сходный гражданский оттенок.

Цель данной работы заключается в попытке отразить представления ведущих гуманистов второй половины XIV – первой половины XV в.в. о Боге, славе, богатстве, гражданском долге, добродетелях, науках, земных радостях, достоинстве. Так как именно эти вопросы чаще всего стояли в центре внимания и в конечном результате приводили к изменению общего представления о человеке, которое в свою очередь изменило представление о месте человека в мире.

Реализация данной цели вызвала необходимость постановки и решения следующих задач:

- проанализировать труды итальянских гуманистов;

- охарактеризовать основные черты  итальянского Возрождения;

- выявить своеобразие  гуманизма в эпоху Возрождения в Италии.

Объектом нашей работы является гуманизм эпохи Возрождения в Италии.

Предмет работы- выявления идей гуманизма в итальянской культуре.

В связи с тем, что творчество каждого гуманиста имело свои отличительные черты, стоит по возможности отразить их, и то, что являлось для них общим.

Данная работа основана на анализе трудов виднейших гуманистов второй половины XIV – первой половины XV в.

 Для рассмотрения данной темы использовались следующие источники: диалог-исповедь «Моя тайна» (1342-1343), где повествуется о душевной борьбе гуманиста, трактат «О средствах против всякой судьбы» (1354-1360), в котором, рассматриваются обстоятельства делающие человека несчастливым и способы борьбы с ними, неоконченное «Письмо к потомкам», являющееся автобиографическим портретом гуманиста до 1351 года. Кроме того, использовались отрывки из писем гуманиста к Филиппу де Витриако и Томмазо де Мессина.

Взгляды Колюччо Салютати были рассмотрены в его письмах: к Бандини де

Ареццо, где рассматривается вопрос благородства; к Галиено да Терни, где описывается отношение автора к теме государства, затрагиваются темы добродетелей. Отрывки из писем: к Якопо Тедеризи, в котором Салютати говорит о ценности творческого наследия предков; к Пелегрино Дзамбеккари и к Андреа Джусти да Вальтерра, в которых автор показывает свое отношение к отшельничеству.

Для изучения взглядов Леонардо Бруни были использованы материалы: предисловие к переводу «Политики» Аристотеля, в котором он показывает важность точных переводов и свое отношение к государству, «О научных и литературных занятиях», где доказывает, что женщины способны заниматься научной деятельностью наравне с мужчинами, «Введение в науку о морали», в котором автор затрагивает вопросы относящиеся к человеческому существованию, рассуждает о добродетелях и пороках и «О Флорентийском государстве».

У Поджо Браччолини была рассмотрена работа «Застольный спор о жадности, расточительстве, о брате Бернардино и других проповедях» и ее вступительная часть «Введение к застольному спору о жадности», где отражены различные взгляды на этот порок. Также взяты небольшие, но интересные для рассмотрения данной темы отрывки из писем: к Гуарино из Вероны и к Николо Никколи.

Творчество Джанноццо Манетти было рассмотрено по трактату «О достоинстве и превосходстве человека», посвященному человеческой душе и телу, и материалу «Речь, составленная мессером Джанноццо Манетти и произносимая другими перед высокой Синьорией и Ректорами во дворце, в коей они побуждаются управлять справедливо».

Для изучения взглядов Леона Баттиста Альберти были взяты сочинения:

«Религия», «Добродетель», «Рок и Фортуна», а также отрывок из трактата «О достоинстве и превосходстве человека» в котором автор показывает важность труда и вред праздного образа жизни.

Основным источником для рассмотрения взглядов Лоренцо Валлы послужил его трактат «Об истинном и ложном благе», написанный в форме спора между стоиком, эпикурейцем и христианином, где помимо темы наслаждения, затрагиваются и другие актуальные для данной работы темы. Также использовались: трактат «О свободе воли», посвященный опровержению средневековой теологической концепции и предисловия к книгам «Элеганций».

Кроме того, в работе были использованы результаты исследований гуманизма в работах Э. Гарэна и В.Н. Лазарева.

Большая часть материалов была взята из трудов: М.Л. Абрамсон, Н.В.

Ревякиной, Л.М. Брагиной.

В работе М.Л. Абрамсон «От Данте к Альберти» говорится  о формировании итальянского Возрождения. Основное внимание уделено анализу отдельных стадий в развитии Возрождения, характеристике всех рассматриваемых в данной работе гуманистов, и других деятелей эпохи Возрождения. Дается общая характеристика гуманистического мировоззрения и культуры Возрождения в их главных аспектах. Выявляются специфические черты городской цивилизации в Италии. Раскрывается виденье мира горожанами.

В книге «Итальянский гуманизм» Л.М. Брагина показывает итальянский гуманизм в процессе его исторического развития, особенно на тех этапах, когда складывались и крепли принципы нового миропонимания, а гуманизм из идейной тенденции в идеологической жизни вырастал в общественное движение, оказав мощное воздействие на дальнейшее развитие европейской культуры.

Н.В. Ревякина в своих книгах «Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV- первой половины XV в.» и «Человек в гуманизме итальянского Возрождения» рассматривает взгляды итальянских гуманистов на природу человека, его место в системе мироздания, исследует новое отношение к жизни и смерти, показывает, как менялось отношение к миру. Также была использована книга Н.В. Ревякиной «Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV веков», в которой раскрываются цели и задачи гуманистического воспитания, нравственного формирования человека.

Данная работа состоит из вступления, двух глав, заключения, историографии и списка используемой литературы.

Глава 1. Основы гуманистического итальянского  Возрождения

Наступает этап гражданского гуманизма, родина которого, как и гуманизма вообще - город Флоренция. Гражданский гуманизм связан с творчеством Колюччо Салютати, Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Джанноццо

Манетти, Леона Баттиста Альберти. Они расширили круг проблем, связанных с человеком, особое внимание уделяя его месту в обществе, его правам и обязанностям перед государством. В числе важных особенностей гуманизма этого периода – внимание к социально-экономической и политической стороне общества.

Это направление стало значимым в условиях демократического строя

Флоренции (до возникновения тирании в 1434 году) на фоне других мелких государств, где господствовала тирания. Республиканская Флоренция, сопротивлявшаяся Милану, рождала в гуманистах дух патриотизма, с их мнением считались политики и государственные деятели. Сами же гуманисты стремились к распространению своих идей среди большего количества горожан.

Колюччо Салютати (1331-1406) стал первым гуманистом, которому был предложен высокий пост канцлера Флоренции именно благодаря его взглядам. На этом посту он пробыл до конца своей жизни. Став канцлером, через личные контакты, письма, книги, - Салютатти расширил влияние гуманизма на Флоренцию.

Вся деятельность Салютати подчинялась желанию улучшить общество в целом. Его личная библиотека стала предшественницей публичных библиотек. По мнению Поджо, Салютати хотел дать всем ученым возможность пользоваться необходимыми им книгами. Книги, способные научить человека чему-либо хорошему, рассуждал Салютати, «…несомненно, есть мудрость»[2], перед которыми золото и серебро теряют свою ценность.

Как и у других гуманистов, особую роль в творчестве Салютати играла античность. Многие гуманисты проводили массу времени в поисках исторических остатков той эпохи, разыскивая их по всей Европе. Нахождение новых рукописей было событием чрезвычайной важности для увлеченных античностью, и каждый заинтересованный человек стремился как можно быстрее познакомиться с их содержанием. В связи с отсутствием публичных библиотек находки копировались. Это способствовало контактам в среде гуманистов, они активно переписывались между собой, сообщая сведения о находках-новинках, обменивались ими, проявляли живой интерес к судьбе библиотек, чьи владельцы скончались. Но были и такие, кто не хотел входить в это своеобразное «сообщество», имея источники, они не давали возможности пользоваться ими. В письме к магистру Якопо Тедеризи Салютати выразил свое отношение к тем, кто не желал сотрудничать: «Тот же, кто прячет книги, несправедлив ко всем; не свое он прячет, а уносит и похищает чужое»[3]. В письме он всячески осуждал подобные действия, вместе с тем отмечал что знания, получаемые из текстов, подобны пище для страждущего.

Уважая и используя мысли древних философов, Салютати, признавал язычество временами когда «еще не снизошло с небес истинное милосердие», не считал их лучше своего времени: «ведь мы достигаем совершенства, если следуем христианскому учению»[4]

Он признавал спорность мыслей любых авторитетов, а также существование других мнений, отличных от собственных. Каждый может мыслить, размышлял он, как пожелает, имеет право не сковывать себя авторитетами, которых не надо оценивать «более того, чем следует»[5].

В его размышлениях четко прослеживаются разделения деятельности людей на жизнь отрешенную от мира, жизнь частную и жизнь общественную.

Признавая важность спасения души, к отшельничеству он относился неоднозначно, считал, что те, кто выбирает жизнь созерцательную, стремятся сделаться более угодными Богу. Однако он отрицал, что такой образ жизни предпочтительнее для деятельного ума в достижении райского блаженства, потому что разум способен отсеять ненужные вещи. Кроме того, человек ведущий жизнь отшельника, в какой-то мере эгоистичен, занят только собой, так как никому в делах и в совершенствовании добродетелей не помогал.

Несомненно, на первое место, Салютати ставил трудолюбие, считал, что трудолюбивые люди делают ближнего счастливее, тем самым проявляя любовь к Богу. Человек, любящий Бога, для Салютати не может остаться безучастным к окружающим.

Салютати писал: «…Убежав от мира, ты без сомнения, можешь упасть с неба на землю, в то время как я, оставаясь в миру, смогу подняться сердцем к небу»[6] и «стать угодным богу». Так он говорил не просто о мирской жизни, а о жизни общественной.

В письме к Андреа Джусти да Вольтерра Колюччо Салютати размышляя над образом жизни людей, утверждал, что долг мудрых и добродетельных людей - активно участвовать в жизни государства. В случае их бездействия, к власти могут прийти «злые и бесчестные люди» и принести «несчастья и погибели добрым»[7]. В этом проявляется его новый взгляд на предназначение человека.

Несмотря не множество доводов в пользу общественной жизни, Салютати признавал возможность жизни уединенной, но только в случае истинной любви к богу. В этом случае бог сам призывает достойного к уединению, такой человек просто не сможет жить в миру. Есть и такие люди, которые оставляют мир потому, что с ними случилось несчастье, Салютати уверен, что жизненные невзгоды не могут быть оправданием такого поступка. Изменяя образ жизни, убегая от проблем, человек ищущий отшельничества, изгоняет себя, но не разрешает их, кроме того, он лишает общество той пользы, которую оно получает от каждого своего члена.

Колюччо Салютати не отрицал стремления к власти, но признавал ее инструментом в руках мудреца, взятого в руки для благих дел. В письме, к Галиено да Терни, Салютати писал, что никто не запрещает христианину «находиться во главе истинного, совершенного общества»[8]. Должность может испортить человека только по его собственной вине, но если человек учится смирению и послушанию, высокое положение не сможет ему повредить.

Богатство, заработанное честным трудом, не развратит добродетельного человека.

Уделяя много внимания теме общественного блага, Салютати описывал идеальное государство как сообщество друзей, взаимно доброжелательных, исполняющих обязательства друг перед другом. На основании христианского учения он строил свои рассуждения о необходимости помогать не только своим близким, но и государству в целом. Человеческую дружбу он распространял на все сообщество «добрых людей», так как уверен в том, что бог, наградив этими отношениям двух людей, вполне может наградить ими государство в целом.

Рассматривая тему благородства, Салютати пришел к выводу, что

«благороден тот, кто по природе благорасположен к добродетели»[9]. Человек разумный, справедливый, умный и мужественный – благороден. Естественное благородство, по мнению Салютати, есть «свойство духа… (которое) не отличает ни патрициев, ни всадников от плебея»[10]. Даже раб по природе, а не по стечению обстоятельств, может стать благородным, если сможет подняться на новую ступень и разовьет в себе перечисленные качества.

Салютати делает вывод, что «блестящее или безвестное положение, счастливая или несчастная судьба»[11] не могут считаться непреодолимым препятствием на пути добродетельного человека.

Таким образом, Салютати рассуждая об отшельничестве, высоких постах, богатстве и достоинстве высказывает мнение, что любой образ жизнь угоден богу, при условии, если он наполнен добродетелью. Ничто не может испортить человека, если сам человек стремится к добру. Человек слабый по своей природе не сможет использовать соответствующим образом любой образ жизни и не принесет обществу пользу, а плохой человек при любом образе жизни способен нанести людям вред.

Из гуманистов, рассматриваемых в этой работе, его учениками стали

Леонардо Бруни и Поджо Браччолини.

Леонардо Бруни (1370 (74) 1440) родился в Ареццо в бедной семье, но сумел благодаря своим талантам стать канцлером Флорентийской республики.

Бруни перевел с греческого языка Платона, Аристотеля, Плутарха, Демосфена, Эсхила и т. д. Он называл своим учителем Колюччо Салютати. Поджо Браччолини писал о нем: «В своих сочинениях Бруни защищал деятельную жизнь, идеи общего блага и гражданского суждения, подчеркивал общественную ценность интеллектуальной деятельности»[12]. После смерти Бруни последующие канцлеры перестали играть значительную роль в политике, поскольку власть во Флоренции постепенно  сосредоточилась в руках Козимо Медичи.

Занимаясь переводами, Бруни проникся, как и другие гуманисты, огромным уважением к древним классикам. О греках он пишет, что они «В конечном счете … более возвышены»[13], чем его современники. Однако признавал, что в отличие от античных мыслителей, его современники действуют ради другой жизни, райской. Как христианин он признавал загробную жизнь, но в своих письмах и сочинениях рассуждал исключительно о земной жизни. Бруни способствовал переоценке Эпикура, взгляды которого на протяжении веков объявлялись безбожными. В трактате «Введение в моральную философию» он сравнивал этику эпикурейцев с этическими учениями стоиков и перипатетиков, в результате поднимая ценность этики Эпикура, молчаливо отвергал оценку, данную ей средневековьем.

Бруни подвергал критике схоластов за их невежество, слепое раболепие перед Аристотелем, будто он оракул Аполлона Пифийского, за искажение истинного смысла учений древних философов. Будучи переводчиком, он отмечал, что многие старые переводы не передают истинный смысл переводимого, делают его нелепым и ложным, что, в конечном счете, отталкивает людей образованных от такого чтения. Плохой перевод, по его мнению, не может дать пользы людям, так как, искажает заложенную философскую мысль. К примеру, о переводе Аристотеля Бруни писал, что его книги: «…по вине плохого переводчика доведены до смешной нелепости и что, помимо этого, в самих вещах, и притом в высшей степени важных, много ошибочного»[14], был уверен, что сам Аристотель не узнал бы в них собственные произведения. Ввиду таких соображений, он не вступал в полемику с самим Аристотелем, как это делал Петрарка. Бруни предостерегал человека от чтения без разбора, которое подобно заболеваниям может принести вред уму. Для него, как для переводчика, проблема правильных переводов была отчетливо видна, и он уделял ей большое внимание. Бруни взял на себя заботу о новых переводах, чтобы читатель смог ознакомиться с истинными учениями древних мудрецов.

Рассматривая в своих произведениях тему человеческого бытия, Бруни пришел к выводу, что человеку присуще заблуждаться, хотя от природы в него заложено стремление к истинному благу. Люди, в отличие от животных, у которых нет выбора, и в отличие от бога, который не подвержен сомнениям, постоянно стоят перед выбором своего пути. Он утверждал, что человек движим случайностями, не видит перед собой ясной цели, поэтому совершает постоянные ошибки и раскаивается в них. В связи с этим Бруни давал каждому такой совет: «Пусть у тебя в жизни будет великая цель, и тогда, если только представится возможность, воссияет великолепие!»[15].

Помощь в нахождении правильного пути человек должен искать в философии. О ее значении он пишет: «Этот предмет – не пустяк, но величайший и превосходный дар: он делает людей благоденствующими, чтобы они не вредили сами себе, но, действуя и созидая, следовали бы требованиям и предначертаниям этой науки»[16]. Философия для Бруни, прежде всего, должна быть полезной для жизни, поэтому он, как и Петрарка предпочитал моральную философию естественной, он четко осознавал земной характер высшего блага.

Однако он отмечал, что не так просто найти ответ в моральной философии, все философы, почитая добродетель, расходятся в способах достижения ее, одни – стремятся достичь ее через блага и удобства, другие - через воздержание и страдания.

Для самого Бруни счастье неразделимо с наслаждением, так как, не может существовать без него. Наслаждение для него: «проявление добродетелей, наука, созерцание, само осмысление деяний»[17]. Бруни считал, что каждое человеческое действие подчинено определенной цели, а цель в свою очередь проистекает и подчинена другой, более высокой цели. Мудрость, достигнутая упражнениями ума, дает человеку наслаждение и делает человека счастливым.

Как и другие гуманисты, он полагал, что с помощью добродетелей человек стремится к совершенству. Цель добродетели - «…противостоять тому, к чему мы склонны по своей природе»[18], без нее невозможно достичь славы.

Бруни разделял добродетели на моральные и интеллектуальные.

Интеллектуальные добродетели это – мудрость, знание, опыт, понимание, искусство. Моральных же добродетелей значительно больше, к ним он относил все то в человеке, что сопротивляется чувствам, уводящим с истинного пути.

Добродетели достигаются деятельностью и упражнениями души. Говоря о достижении добродетелей, он отмечал, что усердие - ключ к любым достижениям, и если человек хочет, с помощью него он может достичь поставленной перед собой цели.

Из всех ученых Бруни особенно прославлял сообщающих «о государствах, управлении ими и их сохранении»[19], которые стремятся к счастью и «блаженству всего государства»[20], а не отдельного человека. По его мнению «человек… приобретает достаточность и совершенство, которые он не имеет сам по себе, из гражданского общества»[21] поэтому для него человеческая жизнь неразделима с государством и его нуждами. В этом вопросе он ссылается на Платона, Цицерона и Аристотеля, они, по его мнению, прекрасно объясняют, показывают и доказывают эту мысль.

Бруни не отрицал естественных наук как Петрарка, но отдавал предпочтение наукам, которые помогли бы человеку разобраться в себе и способствовали бы передаче накопленных знаний следующим поколениям. Он выделял некоторые науки как первостепенные в жизни человека, среди них: риторика, история, языкознание и уже упомянутая философия.

Бруни, отмечая значимость наук в человеческой жизни, пришел к выводу, что человек, прежде всего, должен овладеть языком, который является фундаментом всех наук. Тот, кто не может постичь правил речи, не достоин обучения как такового. Без умения четко сформулировать свои мысли нельзя внятно объяснить свою идею окружающим. Вместо того, чтобы принести пользу окружающим, человек будет развлекать их нелепицами.

Риторика дает возможность воздействовать на окружающих, на их душу. С помощь нее человек может побуждать других на действия, в зависимости от собственного желания.

Знания истории важны, так, как дают людям знания о накопленном человечеством опыте. Эта наука дает советы, как поступать в сложных ситуациях, тем, кто в ней разбирается. История является источником примеров в пользу того или иного утверждения, используется знатоками для отстаивания своей точки зрения. Последние 30 лет свой жизни Бруни занимался написанием «Истории флорентийского народа в 12 томах». Он не успел закончить этот труд, но благодаря ему, было, положено начало гуманистической историографии. Бруни в отличие от средневековых хронистов, у которых человек являлся пассивным орудием в руках добра и зла, изображал человека «движущей силой исторического процесса»[22]. Кроме того, отходя от средневековых традиций, он стремился к рассказу о реальных событиях, исключая легенды и чудеса.

По мнению Бруни, науки в его время пришли в такой упадок, что «считается чудом увидеть образованного мужчину»[23].

Интересен взгляд Бруни на женщин, занимающихся научной деятельностью.

Он приводит примеры «знаменитых женщин, прославившихся в литературе, науках и красноречии»[24], среди которых Аспазия, многому научившая Сократа. По его мнению, женщинам дано такое же превосходства ума и понимание вещей, как и мужчинам. Женщины обязаны использовать свой ум на благо всего общества и наравне с мужчинами заслуживают славы за свои научные достижения.

В своих трудах Бруни решительно отошел от средневековых традиций, он уделял особое внимание земному существованию, что не соответствует средневековым представлениям, в которых важной была только вечная жизнь.

Однако он считал, что «бывают времена, когда мудрый человек скорее должен предпочесть почетную смерть позорной жизни, и гораздо почтительнее сносить раны ради славы, чем сохранить тело в целости за счет бесчестия души»[25].

Добродетель, несомненно, значима для человека, но при этом высшим ее проявлением Бруни считает гражданскую сознательность.

Поджо Браччолини (1380-1459) родом из бедной семьи из Террановы. По ходатайству Салютати в 1403 году получил должность апостольского писца в римской курии. С 1423 года с перерывами занимал должность апостольского секретаря. В 1453 году принял пост канцлера во Флоренции, на котором оставался до смерти. Однако в это время канцлеры-гуманисты перестают играть значимую роль, власть во Флоренции сосредотачивается в реках Козимо Медичи.

Античность представлялась ему более совершенным временем, чем его собственное, он почитал за честь быть сравнимым с мудрецами древности. С большим уважением он относился к тем, кто достиг великой славы благодаря переводам античных мудрецов и написанию самостоятельных сочинений.

Как и другие гуманисты Браччолини интересовался, прежде всего, самим человеком и связанными с ним проблемами. По его мнению, большинство людей не живут, а влачат жалкое существование, проживают жизнь впустую без свершений для пользы окружающих. Но есть люди, про которых можно сказать, что они живут полноценной жизнью, Браччолини писал: «Есть два рода людей ведущих достойную уважения жизнь в удалении от воинской славы: одни это те, кто посвящает свои душевные силы управлению государством и, управляя им, претерпевают трудности ради общей пользы; другие – те, кто, будучи преданы досугу, отданному наукам мирно живут в отдалении от шума народной жизни.»[26]. Таким образом, Браччолини одинаково хорошо относился и к отшельничеству и к деятельной жизни, главное для него в том, что является результатом.

Браччолини неоригинален в том, что, как и другие гуманисты называл философию важнейшей из наук, но интересен тем, что постоянно давал понять читателю, что его мнение по разным вопросам может подвергаться критике.

Браччолини не отрицал возможности противоречий в своих рассуждениях, свою главную задачу он видел в доступном изложении своих взглядов, а не в том, чтобы убедить читателя, что это единственно верный взгляд на рассматриваемый вопрос. В «Книге о благородстве» Браччолини отмечал, что его волнует, прежде всего, упражнения ума, заключающиеся в тренировке красноречия. Во «Введении к застольному спору о жадности» он писал, что для него главное это наслаждение искусством изложения, «при котором постижение смысла не затрудняет чтения»[27]. Браччолини говорил, что может ошибаться или недостаточно полно рассмотреть некоторые вопросы, предлагал желающим расширить или исправить высказанные им идеи. Эту же позицию он высказывает и в других работах, где рассматривались иные вопросы.

Для Браччолини особенно значима доступность излагаемых мыслей для большего количества людей. Он считал, что простота изложения способствует исправлению нравов, исцеляет больные души. Те же, кто выбирает для изложения собственных мыслей, малопонятные для «необразованной толпы» понятия, как правило, заботятся лишь о том, чтобы понравиться. Их речи не могут принести пользы и делают слушателей глупее, чем они были. Постоянное упоминание пороков, хотя и с осуждением, производит впечатление, что ораторы им учат: «Они так наглядно описывают порой недостойные пороки, что порождают не ненависть к прегрешениям, а желание их совершить.»[28]. Кроме того, «многие из проповедников учат слушателей таким образом, что кажется, будто они поддерживают искусство незнания и науку глупости.»[29].

Очень интересна его работа «Застольный спор о жадности, расточительстве, о брате Бернардино и других проповедниках» прежде всего, затрагиваемым вопросом: только ли добродетель полезна государству? Автор, устами спорящих, рассуждал о жадности и расточительстве, о влиянии этих пороков на государство и пришел к выводу, что расточительство вредит непосредственно человеку, который обладает этим пороком, с жадностью все обстоит сложнее. Браччолини показывает две точки зрения на этот, казалось бы, общепризнанный порок.

Одна точка зрения такова: жадность это ужасный, позорный, постыдный порок, чудовище «в котором ничто не может быть достойно похвалы и уважения», он «лишает человека всяких добродетелей, лишает дружбы, благосклонности и милосердия»[30], заставляет забыть об общественных интересах. Действуя исключительно в собственных интересах, жадный человек способен на любые преступления: кражу, разорение бедняков и сотоварищей, интриги, он не может испытывать желание делать добро, сострадать. По отношению к себе жадный человек не менее жесток, этот порок заставляет его экономить на самых необходимых для него же самого вещах. Такой человек вреден для общества. Если же жадный человек стоит на самой вершине власти, то способен привести государство к гибели, потому, что все его механизмы остановятся. Жадность присуща тирании, которая печется только о собственном благе.

Другая точка зрения противоположна. Жадные люди «сильны, опытны, деятельны, энергичны, уверены, полны душевных сил и рассудительности… жадность не губит душу, не мешает проявлению дарования, не препятствует занятию науками и достижению мудрости.»[31]. Жадный человек стремится к максимальной пользе для себя во всех делах, что вполне естественно.

Стремление к жадности заложено природой, как механизм самосохранения и присуще каждому нормальному человеку. Каждый человек хочет иметь больше того, что имеет, а это означает, что все страдают этим пороком. Стремление иметь больше того, что необходимо, может быть полезно обществу, так как существование государства невозможно в условиях, когда человек производит ровно столько, сколько необходимо только ему. Достижение богатства невозможно без жадности, а государству необходимы богатые граждане. В конечном результате жадный человек способен принести пользу обществу своим богатством, значит, жадность можно назвать незначительным порокам или вообще не относить к таковым. Но в таком случае можно сказать, что многие человеческие несчастья и пороки могут быть полезны государству.

В «Книге о благородстве» Браччолини рассматривал понятие благородства, как и в случае с жадностью, он стремился отразить всю широту взглядов по этому поводу, а не просто высказать свое мнение. Браччолини писал, что «…спорящие об этом весьма сильно расходятся между собой, не понимаю, какое определенное мерило благородства можно на основании этого избрать. У всех сходится только название, суть же сильно различается…»[32].

Он отмечал, что благородными чаще всего называют: людей происходящие из древних фамилий, а также тех, кто может «…украшать дома, виллы, садики, портики, гимнасии различными изображениями и картинами… статуями предков» то есть людей богатых, и людей знаменитых «каким-нибудь деянием и искусством и чье имя было на устах людей»[33].

Человек, считающийся благородным от рождения, носитель древних фамилий, чаще всего ведет праздный образ жизни, расточает время, прибывая в бездействии. Такой человек называется благородным, даже если глуп или бесчестен, «…любой нуждающийся и бедный из них предпочитает заниматься воровством и разбоем, нежели честным заработком.»[34]. По мнению Браччолини, неразумно так определять истинное благородство.

Стремление добиться благородства только с помощью коллекционирования

– занятие глупое. Хотя многие выдающиеся люди, приобретали ценности, но таким образом, они желали способствовать собственной славе и усердию «ибо, считали они, для облагораживания и побуждения души очень полезны выставленные на виду изображения тех, кто отличился некогда славными и мудрыми делами.»[35]. Приобретение таких предметов требует большого состояния, если же оно не унаследовано, то редко добывается честным путем.

Человек разбогатевший путем, исключающим добродетельность, не может считаться благородным.

Знаменитость также не всегда можно считать благородной, так как человек может прославиться «…благодаря какому-нибудь выдающемуся деянию, даже совершенному злодейским путем…»[36]. Браччолини писал: «…нет ничего глупее, чем какого-нибудь неблагородного из-за его ревностному службы государстве называть одаренным благородством или верить, что можно стяжать обманом то, чего мудрецы хотели достичь добродетелью и честным деянием»[37].

В зависимости от обычаев той или иной страны, общество в основном склонно называть благородным того человека, к которому подходит одно из вышеперечисленных определений, таково мнение Браччолини. Слава благородства для Браччолини - это высшая слава, ее нельзя достичь только такими путями, путь достижения ее лежит, прежде всего, через собственную добродетель и славу.

В своих работах Браччолини дает читателю несколько мнений по обсуждаемым вопросам, предоставляет возможность разобраться самостоятельно, какая из точек зрения верна. Он избегает явного поучения, прибегая к нему, лишь в тех редких случаях, когда уверен в правильности своих утверждений.

Джанноццо Манетти (1396-1459) родился во Флоренции, в зажиточной семье. Занимался торговлей и банковскими делами. Гуманизмом Манетти занялся поздно. Был участником дипломатических миссий. Столкновения с Медичи вынудили его покинуть город. Манетти нашел прибежище в папской курии Николая V, а затем при дворе неаполитанского короля Альфонса Арагонского.

Манетти, как и другие деятели гражданского гуманизма, интересовался обществом и размышлял над лучшим его устройством. Ссылаясь на «князя философов Аристотеля», Манетти утверждал, что существует три вида законной власти: монархия, правление лучших людей и демократия. Стоящий у власти монарх должен стремиться к благополучию своих подданных и приносить им пользу, в противном случае он станет тираном. Лучшие люди удостоены властью за выдающиеся качества. У власти должны стоять люди обладающие умом и добродетелями чтобы своим примером наставлять всех граждан. Долг каждого гражданина заключается в ответственном отношении к избираемой власти: «Ибо иначе начнутся громкие скандалы, войны, заговоры, исход граждан, высылка их, разрушение домов и тому подобные несчастья»[38].

 Интересен, в связи с рассматриваемой темой, его трактат «О достоинстве и превосходстве человека». В начале трактата Манетти высказывает свое восхищение красотой мира, все кажется ему необычайно продуманным и замечательным: природа, животные, светила. Особенно же он восторгался человеком. Человек не просто часть природы, он ее повелитель.

По мнению Манетти, создав человека выдающимся и совершенным, бог сделал свое творение: «…прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшим и, наконец, могущественнейшим»[39]. Даже ангелы принадлежат людям и созданы для их пользы. Задача ангелов заключается в осуществлении духовного руководства, они – слуги человеческого рода. В свих рассуждениях Манетти доходит до утверждения, что образу богов «…подобает быть человеческим или скорее, нашему – божественным».

По мнению Манетти, бог не закончил творение мира, и «…по-видимому, все… доведено до совершенства нами»[40] - говорит он - «притом… с гораздо большим вкусом»[41]. Бог создал человека, человек должен продолжить дело бога. Человек, таким образом, сам выступает в роли творца. Однако такое восхитительное совершенство человека, налагает на него обязанности: «…долг человека, прямой, неизменный и единственный, заключается в том, на наш взгляд, чтобы уметь и быть в состоянии руководить и управлять миром…»[42].

Подобные рассуждения совершенно не соответствуют представлениям средневековья, по которым человек пассивен по отношению к тому, что его окружает, тело его порочно и только очистившись он может рассчитывать приблизиться к богу. Манетти же утверждал иначе, он возвеличивал человека, ставил его непосредственно после бога, наделял творческими функциями, признавал прекрасным не только душу, но и тело.

Манетти считал несомненным, что человек по справедливости может считаться властителем над всем, что существует во вселенной. Все, что есть в мире, принадлежит человеку. Только человек устроен таким образом, что обладает возможностью активно воздействовать на окружающий мир. В своем утверждении он исходил, прежде всего, из того, что человеческая фигура отличается от всех других тел превосходством. Бог создал человека и сделал его совершенным. Ему все виделось превосходным в теле человеке: материя, из которой оно состоит, его форма, и даже выделяемое им тепло кажется большим по сравнению с тем, что выделяют животные. Человек лишен ненужных ему частей, присущих животным, для того, чтобы они не мешали ему совершенствоваться в любом деле. К уродствам ненужным человеку он относил: рога, клюв, шерсть, перья, чешую, хвост; все это, по мнению Манетти, помешало бы человеку заниматься различными видами деятельности, недоступным другим живым существам.

Разум человека обладает огромной силой. Только человеческий разум превозмог страх перед силами природы, подсказал создать судно, позволившее пересекать моря и океаны. Человек удивительно изобретателен и искусен в строительстве. Необыкновенных умений достиг человек в рисовании и скульптуре. Поэты создали в своих произведениях совершенные образы, философы изложили в книгах тонкие рассуждения, удивляющие проницательностью. Медики придумали способы разумно врачевать «больные и слабые тела», астрономы научились «…различать затмения солнца и луны и наперед узнают будущие урожаи и недород хлеба, оливкового масла и вина», теологи дали представления «о творении мира, создании ангелов, божественном происхождении…»[43]. Кроме того, человек отличается выдающимся даром – необыкновенно развитой памятью. Манетти восторгался деяниями человека, что совершенно не соответствует средневековым представлениям, в которых любые идеи приходили человеку извне, подсказывались либо богом, либо дьяволом.

Затем Манетти переходит к опровержению того, что «оказывается в противоречии с этими суждениями»[44]. В этой части работы Манетти приводит мнения авторитетов которые сводятся к тому, что «…человек – хрупкое, бренное и ничтожное существо, пораженное многими, почти бесчисленными, видами болезней и волнений»[45]. Здесь ярко проявляется присущий гуманистам антиавторитаризм, в своей критике он не останавливается перед такими авторитетами, как Аристотель, Сократ, Цицерон, Сенека, Плиний.

Манетти приводит рассуждения о том, что человеческие тела беззащитны, бренны, слабы и ничтожны, подвержены влиянию извне, требуют наслаждений и в конечном счете погибают.

Человеческие души также страдают «…в соответствии со страданиями тел и к тому же подвержены собственным мучениям и беспокойству»[46], их терзают смятение, тоска, уныние, зависть и многие другие душевные заболевания.

Некоторые авторы книг, посвященных размышлениям над вопросами проблем души, утверждали, что ее нет вообще, другие же были уверены в том, что следует считать души чем-то плотским и что они умирают вместе с телами.

Жизнь человека полна несчастий и бед до такой степени, что некоторые люди предпочитают смерть жизни. Манетти считал такие рассуждения несправедливыми и стремится их опровергнуть. Он говорил, что тело человека в первом своем состоянии было создано бессмертным, во втором состоянии человек потерял бессмертие - совершив грех, однако «…в третьем состоянии славного воскресения благодаря божественной благодати он станет таким, что не сможет больше умереть…»[47]. Кроме того, в повседневной жизни человек испытывает больше наслаждений и радостей, чем мучений, природа же сама в большей степени дает средства защиты человеку «от холода, жары, трудностей, горестей и болезней»[48].

Манетти не желал возражать тем, кто считает, что души не существует, по его мнению: «…они измыслили о человеческой душе такое, что показали себя полностью лишенными ума, души и чувства, не заметив даже, что они имели душу.»[49]. Тем же, кто утверждает, что душа вещественна, он возражает словами Цицерона: «Нет никакого земного происхождения у душ, ибо в душах нет ничего смешанного и вещественного или того, что создано и образовано из земли, нет ничего в них влажного, воздушного или огненного»[50].

Высказываясь против тех, кто представлял человека и его жизнь ничтожной, Манетти отмечал, что лишение себя жизни противоречит истинному учению, а языческие представления по этому вопросу им ни во что не ставятся. Восхвалять смерть нельзя, так как никто на самом деле не знает какая она.

Целью своего трактата он считал убеждение читателей в превосходстве человека над окружающим миром и в том, что необходимо прикладывать максимум сил в достижении добродетелей потому, что с помощью них можно стать счастливее. Манетти писал, что благодаря добродетелям можно «стать словно бы подобными самому бессмертному богу, ибо назначение ваше – понимать и действовать – является общим с делом всемогущего бога.»[51].

Леон Баттиста Альберти (1404-1472) родился в богатой торгово- банковской семье флорентийцев, которые жили в изгнании в Генуе. Изучал в

Падуе латинский, греческий, итальянский языки и математику, в Болонье обучался праву. В 1428 году получил возможность вернуться во Флоренцию. В 1432 году Альберти занял должность папского секретаря и абривиатора, вместе с папской курией переезжал в разные города Италии. Альберти был разносторонне развитым человеком, он считал, что для ученого интерес представляет все окружающее, в том числе «…древние образцы вещей, сохранившиеся в храмах и театрах, из которых так же, как от лучших наставников, многому можно научиться»[52]. Ему принадлежит ряд сочинений научно-литературного характера, работы в области теории нового итальянского искусства, проекты архитектурных сооружений.

Не все ученые связывают имя Альберти с гражданским гуманизмом.

Основанием для этого служит то, что Альберти не стремился к активной политической жизни. Он предпочел политическим интригам спокойную жизнь на вилле, где нет «ни шума, ни сплетен, ни прочих безумств, которым в городе, в среде горожан, не видно конца: подозрения, страхи, злословия, несправедливости, драки и много другое, о чем говорить противно и вспоминать страшно»[53]. Однако в целом его отношение к государству и к городу соответствует взглядам гражданских гуманистов и потому его можно рассматривать в числе представителей этого течения.

Альберти считал, что человек был создан богом «…из небесной и божественной части, прекраснейшей и благороднейшей»[54]. Бог дал человеку «ум, интеллект, способность суждения, память… и другие божественные силы и добродетели»[55]. Весь окружающий мир был придуман для человека и человек обязан использовать все данные ему преимущества, «..должен отблагодарить бога, воздать ему должное добрыми делами за дары такой добродетели»[56].

Человеческая благодарность заключается в постоянном труде, а не в пустых молитвах. Альберти считал, что «все, кто обращается к богам с молитвами, просят, прежде всего, о том, чтобы и ныне и в будущем они даровали им и сохранили для них блага, а от несчастий бы охранили»[57]. Людям все дано для того, чтобы самостоятельно сделать себя счастливыми, у бога же надо просить благосклонности, а не выполнения работы, которую можно сделать самому. Благодаря трудолюбию человек сможет «познать истинную первопричину вещей, откуда происходит такое разнообразие и такое несходство, красота и множество живых существ, их форм…»[58]. Но человек не должен знать больше того, что разрешено богом: «Не смей, о человек, не смей пытаться проникнуть в тайны богов глубже, чем это позволено смертным»[59].

 Альберти считал, что жизнь подобна реке, а все жизненные трудности подводным камням. Он рассуждал о том, что есть люди, которые волею судьбы получают некоторые преимущества над другими. К таким преимуществам он относил богатство, знатность, называл их «плавательными пузырями», он считал, что они лишь иллюзия помощи в борьбе с невзгодами. По реке жизни плывут большие корабли – державы «и хотя они немало помогают успешно преодолеть путь по реке, но совершенно не способны прочно и надежно защитить от страшных подводных камней на дне этой реки … чем они больше, тем большей опасности подвергаются…они чаще всего переворачиваются»[60]. Маленькие судна «…способны значительно легче, чем эти большие корабли, проплывать между скалами»[61], но «быстро тонут, когда за них хватаются те, кто плывет за ними». Сравнивая государства с кораблями, Альберти отмечает, что спасти их могут только «…те, что, заняв свое место на корабле, всеми силами стараются помочь в несчастье, без устали, часто и самоотверженно выполняют свой долг, готовые ради общественного блага добровольно пойти навстречу трудностям и опасностям»[62].

Альберти видел пользу в любом виде человеческой деятельности. К примеру, Петрарка считал не все науки полезными человеку, Альберти же был уверен в том, что люди обязаны изучать и использовать все, что создано для них богом. Человеку нужны и полезны любые знания и науки, важно изучать все существующее. Любая наука подобна доскам, которые помогают людям оставаться на плаву в бурных водах реки. Создатели наук, оказали людям «великую помощь» и достойны - называться богами, есть и такие, кто достоин называться полубогами «Они заслужили это тем, что увеличили эти доски, прибавив к ним куски других, а также тем, что для них самым прекрасным делом является собирать среди утесов и на дальних берегах эти доски, строить новые по их подобию, отдавать все силы на помощь остальным пловцам»[63]. Так Альберти высказывал свое отношение к ученым. Он считал их помощниками и спасителями людей.

Чтобы разумно устроить собственную жизнь, человеку необходимо постоянно трудиться. Тому, кто боится бесчестия, кто жаждет славы, не могут быть «приятны праздность и бездействие»[64]. Более того «Нет ничего столь вредного и губительного для дел общественных и частных, как ленивые и бездейственные граждане. Из праздности рождается распущенность, из распущенности презрение к законам, из непослушания законам следует разрушение и уничтожение родины!.. Поднимают дерзко голову грабители, убийцы, прелюбодеи, распространяются всякие преступления и губительные своеволия. Следовательно, добронравные люди должны сильно ненавидеть праздность как причину такого огромного зла.»[65]. Он называл праздность «источником и кузницей всех пороков».

В назидание людям Альберти ставил в пример других живых существ:

«Посмотри, как стараются вырасти трава, растения и деревца! И какое удовольствие или пользу они сами собой предлагают тебе!…рыбы, птицы и четвероногие, все непрерывно трудятся, занятые каким-нибудь делом и работой, и никогда не увидишь их праздными.»[66].

Основной общественной ячейкой Альберти считал семью, ей он уделял особое внимание. Альберти исследовал пути к достижению счастья и славы человеком, которые для него не отделимы от благополучия семьи. В трактатах

«О семье» и «Домострое» он рассматривал различные стороны семейной жизни: вопросы морали, хозяйственную деятельность, семейные устои, давал практические советы. «Кто не имеет денег, очень несчастлив», - писал он, но

«…не владение богатством, а пользование им ведет нас к счастью»[67]. Не отрицая того, что человек должен стремиться к достатку, он обличал скупость и мотовство. Скупой человек, также как и мот, не способен принести пользы ни себе, ни окружающим.

Итак, Альберти признавал, что человек существо прекрасное и только праздность способна довести человека до состояния порока. Человек является кузнецом собственного счастья и ничто не способно ему помочь, если он не будет трудиться. Мудрость и работоспособность помогают человеку в достижении земных благ, а данные от рождения богатство и знатность могут быть потеряны в процессе жизни.

Лоренцо Валла один из видных представителей этого времени, который не может быть причислен к гражданским гуманистам. Однако на его работы необходимо обратить внимание, так как они отражали новые тенденции внутри гуманистического течения.

Лоренцо Валла (1407-1457) родился в Риме, его отец был юристом. В 23 года стал профессором и преподавал риторику в Павийском университете. В

1435 году занял должность секретаря при дворе неаполитанского короля

Альфонса Арагонского и занимал ее в течение 13 лет. Этот период был особенно творческим в жизни Валлы, несмотря на то, что он был вынужден постоянно сопровождать короля. В дальнейшем он становится секретарем римской курии. Валла заложил основы исторического анализа и исторической критики, с помощью неопровержимых доводов доказав подложность «Константинова дара». Воспользовавшись войной между Альфонсом Арагонским и папой, Валла в «Рассуждении о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина» «смог посягнуть на этот сфабрикованный в VIII в. документ, с помощью которого папа на протяжении многих столетий обосновывал свои притязания на светскую власть над странами Запада»[68].

«Валла создает философскую систему, в которой христианство сливается с видоизменившейся эпикурейской философией»[69]. Валла не первый гуманист, обратившийся к идеям Эпикура. Его главный труд, посвященный этике – «Об истинном и ложном благе» (названном в первой редакции «О наслаждении»).

В самом трактате Валла описывал спор стоика, эпикурейца и христианина на тему, что есть высшее благо. Валла выбрав именно эти две древние школы, называет их благороднейшими: эпикурейскую и стоическую.

Тяжело понять какой именно точки зрения придерживался сам автор, однако он пишет: «…к опровержению и сокрушению школы стоиков относятся все (3) книги»[70]. Некоторые исследователи считали, что он придерживался точки зрения эпикурейца (Габотто, Бароцци, Хоментовская), другие считали, что он говорил устами христианина (Манчини, Фьорентино, Фуа, Ди Наполи и др.), третьи были убеждены, что позиция автора состоит из «синтеза речей эпикурейца и христианина»[71]. «Л.М.Баткиным предлагается подход к этой работе Валлы с позиций диалогичности мышления, свойственного гуманистам, где при наличии разных точек зрения истинный синтез выражается в «самой возможности сопоставления, способе мышления, а не в конечном результате»[72].

Стоит также заметить, что в трактате Валлы взгляды каждого из персонажей не соответствуют своим подлинным учениям. Сами персонажи отмечают такие расхождения. Представитель взглядов Эпикура, выступая после выразителя взглядов стоиков, говорит: «Радуюсь за тебя…никто из твоей школы (стоиков) не присутствовал. Они-то тебя бы осуждали…»[73].

Выразитель идей стоицизма у Валлы выступает первым. Валла говорил, что природа плохо обошлась с человеком не как мать, но как мачеха. Во- первых: она наградила человека многочисленной армией пороков, число которых превосходит количество добродетелей, во-вторых: тем, что «мы не желаем побеждать этих опасных врагов, даже если (это) было бы возможно»[74]. Даже дети с самого раннего возраста впадают в пороки: чревоугодия, развлечений, наслаждений. У людей нет стремления к благу, они не стремятся избежать зла.Кроме того, природа мучает людей бедствиями, болезнями и просто неприятными для слабого человека явлениями. Даже любовь рассматривалась стоиком как мучительное чувство, которое заставляет человека страдать. В таких условиях неудивительно, что человек не стремится к добродетелям, человеческая душа может их возненавидеть, постоянные наказания не способствуют обучению.

Стоик умолял природу смилостивиться над людьми, просил уменьшить количество пороков, чтобы увеличит любовь к добродетели, или смягчить наказания за проступки. В этом он видел благо для человека.

После стоика выступает представитель школы Эпикура, этот монолог наиболее красочен и занимает значительное место в работе Валлы.

Эпикуреец обратил орудие стоика против него самого. Он утверждал, что своими высказываниями стоик подтвердил идеи эпикурейцев, своими рассуждениями он предпринял ничто иное, как попытку защитить наслаждения.

Он защищал природу и человеческий род. Природа обладает высшей разумностью, красотой. В большей части человеческих несчастий повинны люди, а не природа, именно их вина в развязывании войн, кораблекрушениях и т.д. «Яд змей, вредоносные влаги, свирепые животные …эти вещи скорее созданы для нашего блага, поскольку от них получают больше пользы, чем вреда»[75] из них человек получает целительные снадобья.

Эпикуреец высказывался против мужества воспетого стоиком: «Я не могу в достаточной степени понять, почему кто-то хочет умереть за родину. Ты умираешь, так как не желаешь, чтобы погибла родина, словно для тебя, кто погибает, не погибает и родина»[76]. Реальность заключается в том, что подвиги могут привести лишь к смерти и ранениям. Умирая человек ни только не получает обещанного: спасения, свободы, величия, но и теряет все остальное. Те, кто содействовал спасению родины не получают благ, их получает государство. Погибая, мужественные люди дарят жизнь и счастье другим. Эпикуреец заявлял: «для меня самого моя жизнь – большее благо, чем жизнь всех других людей»[77]. Мужество – добродетель, она может стать причиной скорби, взамен ничего не обещает, не позволяет радоваться. Эта добродетель существует не для пользы человека, а ради себя самой: «…не человек удостаивается почета, но только добродетель сама по себе славится в человеке»[78]. Последователь Эпикура доказывал, что добродетель ничего собой не представляет, более того из стремления к ней люди совершают страшные вещи: «Юний Брут покарал смертью детей, замышляющих предательство»[79] и т.д.

К любой добродетели эпикуреец подходил с позиции, может ли она принести наслаждение. Слава, если она достигается при жизни – это наслаждение, достижение ее ведет к отступлению от добродетели, но так как для эпикурейца понятие добродетели не представляется значимым, то желание славы для человека оправдано.

Понятие пороков у эпикурейца также своеобразно. Он считает пороком то, что вредит самому человеку: «Итак, пусть каждый пользуется тем видом наслаждения, каким желает, лишь бы не впадал в порок. Кто любит сладкое, пусть себя услаждает сладким, кто кислое – кислым, лишь бы имели в виду соображение здоровья»[80]. Он считал, что пороками называют то, что приносит вред окружающим. Несомненную пользу человеку приносят любовь и уважение окружающих, поэтому к ним надо стремиться. Так как пороки вызывают в других чувства противоположные любви, то их надо избегать. Однако порок может принести человеку наслаждение и может быть скрыт от окружающих, в этом случае эпикуреец оправдывает его.

В теле – главное красота, ее нельзя отвергать, иначе бы расположение к ней в такой степени не укоренилось бы в людях. Природа создала тело доступным для наслаждения и душу, которая склонна к ним. Исходя из этого - следует, что природа поощряет стремление человека к наслаждениям, иначе не было бы смысла как минимум в красоте. Оглядываясь на печальные вещи, можно лишить себя радостей жизни. Эпикуреец доказывал, что «наслаждение есть благо, которое ищут повсюду (и) которое заключается в удовольствии души и тела»[81]. Когда человек в своих поступках не стремится достичь наслаждений, это может означать, что он действует так либо из желания избежать неприятностей – врагов наслаждения, либо по принуждению, либо по собственной глупости. Таким образом, эпикуреец оправдывал все приносящее человеку наслаждение и осуждал то, что ему мешает.

Третьим выступает представитель христианской веры – Никколо Никколи

(в первой редакции). Он высказывает и одобрение, и осуждение по отношению к обеим сторонам, говорит что «добродетель, а равно и наслаждение – наилучшие вещи…(но) принять их следует по-иному»[82]. Добродетель это путь к наслаждению, способ достичь райской жизни, это и есть высшее благо для человека.

Рассматривая тему мужества, Никколо также отмечал, что следует различать этот вид добродетели и безрассудство. Кроме того он объясняет, что необходимо отделить некоторые ложные добродетели - от подлинных, так как первые относятся только к человеческой пользе, а вторые имеют непосредственное отношение к служению богу. Вера, надежда, любовь – матери всех добродетелей. Значение веры однозначно: «Праведной верой жив человек будет»[83], также очень важна надежда: «Даже Богу нельзя служить без надежды на вознаграждение». Если человек не любит бога и ближнего, то не сможет спасти свою душу и на небесах обрести вечное наслаждение. Три этих добродетели являются обязательными и без них невозможно укрепление других.

Истинная добродетель заключается в служении богу и приводит к вечному блаженству, т. е. наслаждению. «Все, что делается без надежды на то последующее (наслаждение), ради надежды на это настоящее, греховно; и не только в большом, когда например, строим дома, покупаем земли, занимаемся торговлей, заключаем брак, но также и в малом; например, когда едим, спим, гуляем, говорим, желаем; за все это нам назначены и награда и наказание…Поистине ничто не делается правильно без наслаждения.»[84]. Только вера в награду может быть истинным побудителем, ради наслаждения на небесах стоит строже относиться к земной жизни. Жизнь есть уже сама по себе удовольствие в ожидании блаженства и если его можно получить только благодаря Богу, то все силы должны быть направлены на соблюдения всех требований веры.

Никколо уверен, что природные бедствия и неприятные явления, на которые многие жалуются, даны людям по заслугам, так как в людях слишком много зла и потому «…против нас поднимаются бесплодие, наводнения, мор и прочие бедствия, которые даны либо в исправление, либо вместо наказания»[85]. Для добрых людей эти посланные богом явления дают основу и повод для укрепления добродетели, «выдающимся духом» обязательно отличаться во времена бедствий. Трудности закаляют добродетельных людей, и они не могут роптать, так как хорошо знают, какая их ждет награда.

Однако земное существование это не только сплошные испытания. Бог- творец мастерски создал для человека прекраснейший мир, с целью вдохновить его. Никколо восхищается божественными деяниями и считает, что все эти «превосходнейшие» вещи были созданы для того, чтобы наблюдая их, человек возносился мыслями к тому неизмеримо большему великолепию, которое ждет его в будущем. С одной стороны он восхищается красотой земного, с другой стороны постоянно подчеркивает несравнимость с прелестью божественного мира, которого человеку не дано в силу слабости ума вообразить полностью.

Красота самых красивых женщин померкнет перед образом ангела и более того, вызовет отвращение, как «лицо трупа». На основании всего этого Никколо дает совет: «Всегда устремляй душу к будущему счастью»[86]. Человек получит удивительно совершенное тело, которое «…будет ярче даже самого полуденного солнца… отдельные члены его будут как-то украшены… глаза каждого (человека) будут услаждаться великолепием собственного тела и тела других»[87]. Таким образом Валла «райское блаженство христиан, отклоняясь от средневековых представлений о рае, изображает как принявшую более возвышенные формы чувственную радость, которую испытывают не только души, но и тела, воскрешенные вместе с душами. Центральная идея о наслаждении как благе, обогащаясь и приобретая истинно христианскую (но нетрадиционную!) окрашенность, сохраняется»[88].

В самом начале своей речи, Никколо затрагивает вопрос об авторитетах, его взгляды отличаются от представлений средневековых схоластов. Он считает

«большим глупцом любого, кто всецело доверяет книгам и тщательно не исследует, истинно ли они говорят!»[89]. Авторитетное мнение самых выдающихся мужей не может считаться доказательством в споре, само по себе оно не является аргументом так как: «…не всегда следует верить авторитетам, которые даже если и сказали многие вещи хорошо, иногда как свойственно людям, ошибались»[90].

Глава 2. Гуманистическая этика Италии эпохи Возрождения

2.1. Новое понимание благородства человека

В итальянской гуманистической этике особое место занимает проблема благородства (nobilitas). Начало нового понимания досто­инства человека, не определяющегося лишь родовитостью, восходит еще к Данте. Та же тема звучала в творчестве Петрарки и Боккаччо, которые отстаивали идею личных заслуг человека как основы его истинного благородства. Гуманисты XV в. —Поджо Браччолини, Буонаккорсо да Монгеманьо, Лауро Квирини, Кристофоро Ландино посвящали этой проблеме специальные сочинения «О благород­стве». Для них характерен общий подход - стремление выяснить само содержание понятия «благородство», его связь с представле­ниями о знатности, богатстве, власти. В конечном счете речь шла об оценке социальной роли феодальной знати и о правомерности уравнивания понятием «благородный» людей различного социаль­ного происхождения и статуса, если они отличались высокой нравственностью и прославленными деяниями.

Поджо Браччолини в диалоге «О благородстве» (1440), раскрывая тему, обращается не столько к авторитету античных авторов, сколько к собственным наблюдениям над современными итальян­скими реалиями. Участники описанного диспута спорят о том, определяется ли благородство исключительно добродетелью или оно зависит от знатности и богатства. Диалог -  весьма распространенный жанр гуманистической литературы—позволял рассмотреть предмет с разных сторон, учесть полярные точки зрения и определении самого понятия «благородство»[91]. Поджо выносит нравствен­ный приговор неаполитанской знати с позиций гуманистического понимания труда как важнейшего условия достоинства человека. Он противопоставляет ей венецианский патрициат, для которого с поня­тием «благородство» было связано непосредственное участие в управ­лении государством и не считалось зазорным заниматься торговлей. Римская же знать, подчеркивает гуманист, хотя и пренебрегает торгов­лей, но уделяет внимание сельскому хозяйству. Что же касается флорентийского нобилитета, то Поджо отмечает его неоднород­ность — одни благородные фамилии традиционно участвовали в управлении республикой и торговом предпринимательстве, другие, «радуясь благородному титулу, услаждали себя охотой»[92]. Образ жизни последних присущ и ломбардцам, констатирует Поджо. В его диалоге, как в зеркале, отразились различия не только в социальной функции итальянской знати, но и в ее менталитете. Очевидные симпатии гуманиста вызывает та аристократия, которая оказалась всецело вов­леченной в жизнь города, что и определило ее высокий социальный статус. Не отвергая значение знатности рода, Поджо делает акцент на личной доблести, которая достигается усилиями самого человека — в труде и воспитании природных способностей и добродетели. Нега­тивная оценка безоговорочно выносится праздности аристократии, предающейся развлечениям[93].

Еще более последователен в гуманистической трактовке знат­ности и благородства Кристофоро Ландино, написавший свой диалог в конце 80-х годов XV в. Он утверждает, что подлинный смысл этического понятия «nobilitas» —в добродетели и славных делах, а не в знатности происхождения и богатства. Благородным можно считать и купца, но «не потому, что он накопил состояние, а потому что достиг его благодаря труду». Быть или не быть благородным, подчеркивает Ландино, зависит от самого челове­ка, его разума, воли, нравственного совершенства. Как и Поджо, Ландино черпает примеры из жизни разных городов Италии. Гуманист хвалит венецианский патрициат не только за то, что он умело ведет государственные дела, возвеличивая себя и респуб­лику, но и за его высокую культуру — занятия искусствами, литературой, философией[94]. Ландино вводит культуру в понятие «благородство» как обязательный элемент, подводя тем самым определенный итог предшествующему развитию самого гуманиз­ма, его настойчивой борьбе за новое понимание социальной функции культуры.

Делая обобщающий вывод, Ландино утверждает: не может быть благородным человек, предающийся порокам, пребывающий в праздности и не усердствующий в науках и искусствах. Никакое богатство, пышные одежды и пиры не могут придать таким людям благородства, хотя бы их предки и имели определенные заслуги. Не связаны с истинным благородством и титулы, полученные от прави­теля. Развивая новую трактовку понятия «благородство», Ландино, в отличие от предшественников, полностью исключает из него родови­тость, подчеркивая значение «благородного образа жизни», наполнен­ного трудами в хозяйственной и политической сфере, а также учеными занятиями. Прилагая эту норму к жизни итальянской знати, Ландино еще более дифференцированно, чем Поджо, оценивает ее социальную роль в разных государствах Италии. Венецианский патрициат, напри­мер, не представляется ему сплошь благородным только потому, что он имеет доступ к государственной службе одного этого для по­длинного благородства еще не достаточно.[95]

В разработке этических проблем гуманисты отнюдь не ограни­чивались лишь теоретизированием, они постоянно обращались к жизненной практике, осмысляя ее с новых идейных позиций. В решении проблемы благородства это сказалось особенно отчетливо. Идея равенства людей в возможности достичь подлинного благо­родства носила ярко выраженный антисословный характер.

2.2. Культ разума и знания

Во второй половине XV в. итальянский гуманизм обрел зрелые формы. Освоив сферу гуманитарных знаний, заложив научные начала в филологии и историографии, он вторгается в заповедные области теологии — онтологию, гносеологию, космологию. Не только studia humanitatis, но и традиционные studia divinitatis теперь входят в круг интересов итальянских гуманистов и по-новому осваиваются ими на основе принципов, разработанных в предше­ствующий период развития ренессансной культуры. Усложняется и идейная картина гуманистического движения в целом: наряду с уже сложившимися направлениями — гражданским гуманизмом, возникает новое мощное направление, связанное с освоением идей Платона Продолжалась и традиция аристотелизма и его гуманистической интерпретации, которая обогатилась новыми  подходами. Общим для всего этого спектра различных направлений стали глубокий интерес к проблемам человека, гуманистические способы их решений, предпосылкой которых была свободная ори­ентация в античном наследии, а также акцент на роли разума как высшем свойстве человеческой природы. В гуманистической мысли последних десятилетий XV в. представления о человеке расширя­ются, его всемерно возвеличивают за способность и к самопозна­нию, и к постижению системы мироздания, рассматривают как ее центральное звено, по творческим потенциям сопоставляют с бо­гом. Возвеличение и обожествление человека стало особенно ха­рактерным для флорентийского неоплатонизма — направления, сложившегося в рамках Платоновской академии, которая возникла в городе на Арно в 1462 г. Ее основание было сознательной акцией мецената и покровителя гуманистов, могущественного Козимо Медичи, подарившего молодому Марсилио Фичино (1433—1499) виллу в Кареджи и кодекс греческих рукописей с сочинениями Платона и его последователей, на латинский перевод которых рассчитывал меценат. Вилла Кареджи более трех десятилетий была местом, где проходили диспугы участников Платоновской акаде­мии, возглавлявшейся все эти годы Марсилио Фичино. Получив образование во Флорентийском университете, где он изучал лите­ратуру, медицину и философию, Фичино начинал свои гуманисти­ческие штудии с увлечения философией Аристотеля и Эпикура, но в зрелые годы всецело посвятил себя переводам с греческого на латинский сочинений легендарного Гермеса Трисмегиста, диалогов Платона и сочинений неоплатоников. Эту философскую традицию античности он сделал доступной (в том числе и благодаря быстро развивавшемуся книгопечатанию) широкому кругу образованных людей в Италии и других странах Европы. К тому же, как глава Платоновской академии он вел обширную переписку с гуманиста­ми, теологами и другими образованными людьми разных стран, еще только начинавшими приобщаться к платонизму.

С Платоновской академией были связаны многие известные гуманисты — Кристофоро Ландино, Джованни Пикоделла Мирандола, Джованни Нези, а также поэты Анджело Полициано, Джиро-ламо Бенивьени, Нальдо Нальди, художник Сандро Боттичелли и другие. На заседаниях академии, не имевшей строго фиксирован­ного членства, могли присутствовать все, кто интересовался фило­софскими проблемами. Здесь часто бывали и Козимо Медичи, и позже его внук Лоренцо Великолепный. Одной из ведущих тем дискуссий была эстетика, учение о прекрасном. Академию отличала атмосфера свободного научного поиска, дружеское обсуждение вопросов, которые вызывали общий интерес, стремление к синтезу областей знания. Платоновская академия во Флоренции не была единственной в Италии: в 60-е годы возникли еще две академии — в Риме, где ее возглавил гуманист Помпонио Лето, и в Неаполе (под покровительством короля) во главе с поэтом-гуманистом Джованни Понтано. Гуманистические академии стали новой формой самоорганизации интеллигенции—учеными сообществами, отмеченными свободой развития мысли и обращения к самым разным философским традициям. Это отличало их от университет­ского корпоративизма и привязанности лишь к учению Аристотеля, которое занимало в университетах прочные позиции. Академии способствовали широкому распространению гуманистических зна­ний, которые рассматривались в среде создателей новой культуры как всеобщее достояние, как важный фактор совершенствования человека и общества.

На базе происходивших в академиях дискуссий гуманисты нередко создавали и публиковали произведения, в которых нахо­дили отражение атмосфера, проблематика, аргументация споров. Так произошло, к примеру, с обсуждением на вилле Кареджи диалога Платона «Пир»: оно побудило Фичино написать в 1469 г. и издать «Комментарий на «Пир» Платона», ставший известным далеко за пределами академии. Здесь была изложена философия любви Платона и его учение о красоте. Фичино принадлежали и другие сочинения, в которых он рассматривал философско-теологическис проблемы с позиций гуманизма «Платоновская теоло­гия о бессмертии душ», «О христианской религии», «О солнце и свете» и множество небольших писем-трактатов. Хотя Фичино с 1473 г. имел духовный сан, это не препятствовало его гуманисти­ческим штудиям, во многом отличавшимся смелым свободомысли­ем. В круг его научных интересов входили вопросы космологии и онтологии, проблемы познания и психологии, этики и эстетики. Исходной идеей его философско-теологической концепции было представление о единстве мироздания, упорядоченного и прекрас­ного, пребывающего в постоянном движении, одухотворенном жи­вотворящей силой мировой души. Для космоса Фичино характерна духовная наполненность, «круговое движение» от красоты к любви и наслаждению —и снова к красоте, причем вся эта целостность пронизана светом божественной истины. В пантеистически поня­тый космос включен, по Фичино, и человек-микрокосм. Причаст­ный к мировой душе и обладающий собственной бессмертной душой, человек наделен способностью охватывать своим познанием мироздание. В этом он может сравниться лишь с Богом. Фичино акцентирует безграничность человеческого знания, сочетая в своей философии черты рационализма и мистического подхода к трак­товке роли человека в мире. Не случайно и в этике гуманиста складывается новый идеал —мудреца, сосредоточенного на науч­ном поиске и творчестве. Его отрешение от мира Фичино не связывал ни с религиозным созерцанием, ни с нежеланием вмешиваться в гражданские проблемы: он полагал, что богатый разносто­ронними познаниями мудрец может быть полезен людям своими советами. Наука, мудрость, таким образом, возвеличиваются и в их общественной функции[96].

Идею «мудрого отшельничества» развивал и близкий сподвижник Фичино по Платоновской академии Кристофоро Ландино (1424— 1498), многие годы преподававший поэтику и риторику в университете Флоренции. Его лекции-комментарии к «Божественной комедии» Данте были напечатаны в 1481 г. с иллюстрациями Боттичелли. Публиковал он и комментарии к Горацию и Вергилию, а в 1480 г. издал «Диспуты в Камальдоли», отразившие его этико-философскую позицию по проблемам высшего блага и земного предназначения человека. Первое гуманист отождествляет с конечной целью челове­ческих устремлений — познанием бога как высшего совершенства. К этой цели ведет человека разум, способный совершенствоваться в самом этом процессе. Если в созерцательной жизни человек устремлен к истине, то в гражданской деятельности к справедливости. На этом основании Ландино утверждает два самоценных нравственных идеала — активной и созерцательной жизни, каждый из которых обладает высокими достоинствами[97]. Хотя в «Диспутах в Камальдоли» диалог ведут защитники обоих идеалов и в аргументации в пользу созерцания звучит подлинный гимн разуму и знанию, Ландино по сути примиряет позиции спорящих, подчеркивая важный гражданст­венный смысл ученого отшельничества. В трудные минуты для госу­дарства спасительными могут оказаться именно советы мудреца, в покое и уединении изучавшего природу вещей. Разумными законами и нормами морали общество обязано ученым. В этой апологии мудреца обозначено стремление Ландино высоко оценить социальную роль самой гуманистической интеллигенции.

Культ разума и знания был характерен не только для круга Платоновской академии. Его настойчиво утверждал на иной основе — аристотелизма — ученый грек Иоанн Аргиропул (Джованни Аргиропуло), многие годы преподававший философию во Флорентийском университете. Он защищал тезис, что вне образо­вания и науки невозможно нравственное совершенствование чело­века. Идеи Аргиропуло, таким образом, в их главной линии совпали со сложившейся в Италии гуманистической традицией Бруни, Пальмиери, Альберти и многих других мыслителей, которые под­черкивали роль разума и знания в воспитании добродетелей и успешной жизненной практике.

Апология разума человека как мощной силы в познании и творчестве стала закономерным следствием утверждения позиций светской гуманистической культуры, идейным стержнем которой была вера в возможность совершенствования индивида и общества на путях освоения богатого культурного и исторического опыта человечества.

2.3. Учение о достоинстве человека

Проблема отличительных свойств природы человека, традици­онная для схоластической теологии, возникла в гуманизме в новом повороте и в новой трактовке достоинства человека уже при рож­дении этого идейного движения. Гуманисты XV в. обратились к ней специально, всесторонне развили и обогатили обстоятельной аргу­ментацией. Первым появился в 1440-е годы трактат неаполитан­ского гуманиста Бартоломео Фацио «О превосходстве и преимуществе человека», еще не отличавшийся смелостью и оригинальностью мысли. Своеобразной реакцией на этот трактат стало сочинение флорентийца Джанноццо Манетти «О достоинстве и превосходстве человека» (написан в начале 1450-х годов). Манетти рассматривает особенности физической и духовной природы чело­века, с восторгом описывая все, что выделяет его из мира иных существ. Он открыто полемизирует с теологической традицией, в которой хотя и подчеркивается божественное происхождение чело­века, но главный акцент ставится на принижающее его начало, на роль первородного греха, последствия которого укоренились в самой природе людей. Манетти интересует иное — высокие воз­можности человека, он выступает против аскетизма как нравствен­ного идеала в земной жизни, против недооценки выдающихся свершений человека в области материальной и духовной культуры. По убеждению Манетти, человек — «смертный бог», возвышаю­щийся над прочими существами не только благодаря способностям своего разума, но и в силу богатства эмоций. Гуманист защищает право человека на чувственные удовольствия, продолжая начатую уже в раннем гуманизме реабилитацию плотской стороны челове­ческой природы. Но главным в достоинстве человека Манетти считает его безграничные творческие возможности, плодом которых явились богатства науки, искусства, всей культуры[98].

В конце XV в. увлекавшая многих гуманистов тема достоинства человека получила новое осмысление в творчестве молодого талан­тливого и оригинального философа, графа Джованни Пикоделла Мирандола (1463—1494). Широко образованный (он учился в университетах Болоньи, Феррары, Падуи, Парижа), Пико в 80-е годы оказался во Флоренции, где завязалась его тесная дружба с Фичино, Полициано, Лоренцо Медичи. Тематикой диспутов на заседаниях Платоновской академии был навеян его «Комментарий к канцоне о любви Джироламо Бенивьени» (1486), в котором Пико излагает платоновскую теорию любви и красоты, полемизируя по некоторым вопросам с Фичино. В 1486 г. он написал «Речь о достоинстве человека», предполагая произнести ее на публичном циспуте в Риме, для которого выдвинул «900 тезисов, касающихся философии, каббалистики, теологии». Диспут не состоялся, так как созданная папой Иннокентием VIII комиссия теологов признала ряд тезисов еретическими. Еще более разгневала папу написанная в защиту тезисов «Апология» Пико. Ему грозил суд инквизиции, но вмешался его друг, правитель Флоренции Лоренцо Медичи, взявший Пико под свое покровительство. Последние годы жизни гуманист провел во Флоренции, где создал наиболее обширные произведения «Гептапл» (семь дней творения), «О Сущем и Едином», «Рассуждения против божественной астрологии». Наи­большую известность получила «Речь о достоинстве человека». Изучая философские идеи широчайшего круга авторов — языче­ских, христианских, арабских и иудейских, осваивая представления мыслителей от античности до современной схоластики и гумани­стов, Пико стремился к созданию собственной системы взглядов, синтезирующей совокупный философский опыт человечества. Эту задачу он ставил и в «Речи», говоря о ценности самых разных учений и необходимости, избегая слепого следования какому-либо одному из них, впитать все лучшие идеи и идти своим путем. Свободный выбор в сфере знания — и теоретический и практический вывод Пико из его концепции достоинства человека.

Основой его антропологии стало учение о свободе воли человека как главном свойстве, определяющем его достоинство. Согласно Пико, человек обладает абсолютной свободой самоформирования. Являя собой «узел мира», связующий материю и дух, человек по своей природе сочетает одно с другим. Руководствуясь своей волей, он может подняться силой разума до высот мирового интеллекта, но и опуститься до уровня низменных тварей. Огромна ответствен­ность человека в данной ему Богом свободе определения своего места в мироздании. Путь к исполнению высокого божественного предназначения —постижения мироздания —лежит в познании, в обогащении разума науками, не только моральной философией, но и философией природы. Лишь обладая этими знаниями, разум окажется, по Пико, способным постичь в полной мере и глубине истину божественного откровения. В учении Пико о достоинстве человека четкий акцент сделан на свободе человека в самоформи­ровании и познании. В последнем он впервые выделил изучение законов природы как важнейший этап совершенствования разума, предназначенного постичь высшие тайны бытия.

Пико подчеркивает роль разума, ищущего ответы на коренные вопросы жизнеустройства, энергичнее, чем другие гуманисты его времени, выдвигая даже тезис о том, что занятия философией должны стать уделом каждого человека, ибо она-то и является свободным поиском истины. Вне философии нет человека, утвер-ждал он[99]. Тем самым Пико снимал разрыв между мудрецами и невежественной массой, характерный для многовековых представ­лений философов. В концепции достоинства человека, сформули­рованной Пико, можно видеть один из важных итогов идеализации человека новой культурой и просветительских позиций гуманизма.

2.4.Ренессансное свободомыслие

Активное осмысление гуманистами широкого комплекса фило­софских проблем — от этики и антропологии до онтологии и других областей, которые традиционно разрабатывала схоластическая те­ология, отчетливо выявило новые подходы к многообразию тем, а главное — свободное от догматизма их решение. Ренессансная философия уже в XV в. в ряде своих проявлений обрела пантеисти­ческую окраску, что стало первым шагом на пути преодоления резкого противопоставления Бога его творению. Обожествляя саму природу, подчеркивая подчиненность человека естественным зако­нам, гуманисты мыслили мироздание как гармоническое единство материального и духовного начал, в отличие от традиционного подчеркивания их непримиримого противоречия. Оправдывалась и плотская сторона двуединой человеческой природы. Антиаскетизм стал общим для гуманизма направлением этических поисков. Все это при очевидном пиетете гуманистов к христианскому вероучению вело к подрыву отдельных положений официальной католической догматики, что вызывало настороженную, а иногда и откровенно негативную реакцию церковных идеологов.

Проявлением ренессансного свободомыслия стали особенно характерные для флорентийских неоплатоников идеи «ученой ре­лигии», опирающейся на широкое философское основание, в том числе и языческую, восточную, иудейскую традиции. Христиан­ство при таком подходе рассматривалось как высший синтез религиозно-философских исканий разных эпох и народов, а поиск «согласования» содержавшихся в них истин, проявляющих­ся в различных внешних формах почитания Бога, приводил к размыванию жестких границ между исповеданиями, соблюдение которых было непререкаемым правилом католической ортодок­сии. Фичино и Пико мечтали не только о «философском мире», синтезе различных школ и направлений философии человечества, но и о единой религии, примиряющей разные конфессии. Истина едина, полагали гуманисты, но является людям в разном обличий, поэтическом или философском, языческом или христианском. Особое внимание уделялось при этом античному наследию. Об­щим для гуманистов стало представление о том, что в древности под покровом басен» поэтического творчества можно обнаружить высочайшие истины мудрости и нравственные правила, которые не противостоят истинам христианской религии, а совпадают с ними или, по крайней мере, их подготавливают. Полярность язычества и христианства, которую утверждало учение церкви, при такой позиции теряла свою четкую определенность, на смену былым контрастам приходил поиск их общей основы. Эта позиция ставила под сомнение исключительность христианства в его католической ипостаси, на чем настаивала официальная церковь. В духе свободомыслия развивалась и теория познания гуманистов, их поиски научного метода. Их фундаментом стали не формальная логика и не апелляция к автори­тетам (эту устоявшуюся схоластическую позицию гуманисты отверга­ли), а свободное искание истины и самих способов ее познания. Отсюда и широкий диапазон различных подходов к этой задаче у гуманистов — от наблюдений над реальной жизнью и природой (линия, четко обозначившаяся у Альберта и Леонардо да Винчи), до обращения к мистике чисел и каббалистике, как у Фичино и Пико. Идеи свободы человека, его познания и творчества —один из главных итогов гуманистической мысли XV в.

Заключение

Разнообразие античных представлений о человеке   было  пищей  для  ума гуманистов. Многие из них не просто восхищались этим  временем,  но  считали его лучшим. Выступая против тех идей средневековья, с которыми они  были  не согласны, гуманисты строили свои доказательства на  основании  идей  древних мудрецов. Они не просто передавали их мысли, они спорили с  ними,  создавали новый  взгляд  на  вещи.   Гуманисты  считали,  что  каждый  человек   может ошибаться  и  заблуждаться,  из  этого  следует,  что   каждое   утверждение авторитетного человека, несмотря на все  его  заслуги,  должно  подвергаться сомнению. Таким образом, отношение  меняется  от  бездумного  преклонения  к уважению и почитанию.

Задача  заключалась  в  создании  нового  образа  человека.  Используя античные  представления  для   формирования   своих   убеждений,   гуманисты создавали новую культуру.  Неудивительно,  что  гуманисты  выступали  против схоластической склонности к авторитетам, их задача  была  в  создании  новых представлений, а не в повторении уже высказанных идей.

       Гуманисты  стремились  сделать  земную  жизнь  прекрасной.  Петрарка, несмотря на противоречивость, своими рассуждениями дал  сильный  толчок  для следующих гуманистов, подтолкнул в сторону этих представлений.

      Происходило коренное изменение  взглядов  гуманистов  на  человеческое тело,  они  разбивали  средневековые  представления   о   порочности   тела, доказывая обратное. Очень убедителен в этом вопросе Манетти,  он  восхищался материей, устройством, возможностями человеческого тела.

      Исходя из того, что человек был  создан  по  образу  и  подобию  Бога, который является  творцом,  гуманисты  приходили  к  выводу,  что  он  желал создать себе помощника на земле. Видимо поэтому  все  гуманисты  так  высоко ценили  трудолюбие,  которое  воспринималось  как  благодарность  создателю.

Пустое созерцание было глубоко чуждо гуманистам.

Стремление  улучшать  окружающий  мир  выразилось   и   в   появлении гражданских мотивов у гуманистов.  Уже  первый  гуманист  Петрарка  начинает принимать участие в бурных политических событиях. Однако и уединенная  жизнь была для него временем, которого он никогда не стыдился.  Не  все  гуманисты стремились  к  делам  общественным,  но  все  подчеркивали  важность  труда.

Салютати и Бруни большее предпочтение отдавали  именно  общественному  долгу человека. Браччолини с одинаковым почтением относится и к  трудам  связанным с  управлением  государством,  и  к  умственным  трудам.  Альберти  в  своем стремлении показать отрицательные стороны праздного образа  жизни,  особенно убедителен, праздность для него источник всех пороков. Однако  Альберти  в силу собственного характера отдавал предпочтение спокойной жизни  на  вилле.

Это не означало, что он отрицал важности государственного  служения,  однако для себя он выбрал жизнь  иную.  Трудолюбие  ценилось  им  в  любой  области человеческой деятельности.

С признанием того, что человек имеет право  на  изменение  окружающего мира, изменился взгляд и на славу. Человеческая слава  приобретала  характер заслуженной награды, стимула за продолжение дел Бога. Именно  таким  образом гуманисты в своих рассуждениях оправдывали славу. Однако к  этому  гуманисты пришли не сразу, у первых  из  них  были  только  попытки  оправдания  этого человеческого стремления.

  Если рассматривать Петрарку, то у  него  отношение  к  славе  вызывало

противоречивые чувства, с одной стороны он желал  ее,  всю  жизнь  стремился добиться признания, однако позднее он осуждал это стремление,  так  как  оно мешало ему достичь  райской  жизни,  противореча  христианским  догмам.   Не сразу принимали славу и последователи Петрарки.

Изменялся взгляд гуманистов и на сами добродетели. В целом уважение  к добродетельной жизни у них остается неоспоримым, однако  они  расходились  в оценке отдельных пороков с христианским представлением  о  них.  К  примеру, Браччолини рассуждал  о  том,  что  жадность  в  конечном  результате  может принести пользу государству и гражданам.

Интерес гуманистов к  наукам  в  целом  понятен,  однако  однозначного отношения ко всем им не было. К примеру,  Петрарку  интересовали  только  те науки, которые имели отношение к непосредственному изучению человека,  такие как риторика, история, языкознание. Он утверждал,  что  человеку  необходимо для  начала  разобраться  в  себе.  Развитие  гуманистических  представлений наложило свой отпечаток и на этот вопрос.  Уже  Бруни  значительно  терпимее относился к естественным наукам, кроме  того,  на  первое  место  он  ставил науки изучающие общество, способные  принести  благо  государству  в  целом. Браччолини  особое  значение  придавал  красноречию,  этому  инструменту,  с помощью  которого  можно  воздействовать  на   окружающих,   а   Манетти   в свойственной  ему  манере  восхищался  самим  фактом   человеческих   умений познавать мир. Альберти видел в науках способ  отблагодарить  бога,  считал, что все созданное им обязано  быть  изученным.  Таким  образом,  происходило формирование убежденности  в  важности  для  жизни  человека  любых  научных знаний.  Естественно, что для  всех  гуманистов  было  свойственно  отдавать предпочтение философии, особенно моральному ее виду.

Гуманисты, уделяя в своих  трудах  такое  большое  внимание  морально- этическим сторонам  человеческой  жизни,  не  могли  обойти  вниманием  тему благородства. Естественно, что  в  новых  условиях,  когда  люди  незнатного происхождения достигали вершин общества, эта  тема  была  очень  актуальной.

Гуманисты пришли к единому мнению, рассматривали его  как  черту  характера, присущую не только аристократам. Уже Петрарка  связывал  благородство  не  с громкой  фамилией,  а  с  личными  достижениями.  Салютати  утверждал,   что возможность стать благородным, есть и у раба, а  путь  к  нему  лежит  через добродетели. Очень  сходные  рассуждения  о  достижении  благородства  через добродетельный образ жизни есть и у Браччолини, изложенные  им  в  «Книге  о благородстве»  где  он   убедительно   доказывает,   что   благородство   не достигается только знатностью, богатством или славой.

В новых экономических  условиях  гуманисты  часто  обращались  к  теме богатства. Как предмет обсуждения  эта  тема  в  гуманистической  литературе появляется постепенно. В ранний период основным  критерием  оценки  является моральная сторона вопроса

В  дальнейшем  все  больше  рассматривался  вопрос  богатства   со   стороны полезности обществу.  Эти  мотивы  видны  уже  у  Салютати,  хотя  он  также рассматривал и моральную сторону этого вопроса. Он  считал  что,  богатство, нажитое честным  трудом,  заслугами  перед  обществом,  не  может  испортить человека или повредить ему и является воздаянием. Бруни  утверждал,  что  ни богатство, ни бедность не  делают  людей  ни  хуже,  ни  лучше.   Для   него богатство является благом, которое  ведет  человека  к  достижению  счастья.

Альберти с одной стороны называл  несчастными  тех,  кто  не  имеет  его,  с другой  стороны видел в нем фактор, расслабляющий человека, создающий  некую иллюзию защиты от всех невзгод, способный навредить.  В  целом,  в  процессе развития гуманистической мысли богатство рассматривается  как  положительное явление.

Большое значение на формирование новых взглядов  сыграла  эпикурейская философия. На ее  основе  гуманисты  отстаивали  право  человека  на  земные удовольствия. Бруни, первым обратил внимание современников на Эпикура.

Наслаждение рассматривалось гуманистами на основании того,  что  может являться  стимулом  в  достижении  райской  жизни.  Эти  идеи  были  активно восприняты Валлой. На мой  взгляд,  из  всех  рассмотренных  в  этой  работе гуманистов   именно   Валла   сильнее   других   отошел   от   представлений средневековья. Используя все то новое, к чему пришли гуманисты, он  в  своих рассуждениях уходит значительно дальше.

В  представлениях   Валлы,   человек   имеет   возможность   получать

наслаждение и на земле, и в раю. Более того, наслаждение рассматривалось  им не как стимул, а как цель. Доказывая естественность наслаждения, он в  корне пересматривал все остальные вопросы, связанные с земным  существованием.  Не сам факт сочетания представлений о райском  и  земном  наслаждении  отличает его философию от философии других гуманистов, эти идеи  высказывались  и  до него, а иное виденье добродетелей. Он  отвергал  добродетельные  поступки  в случаях, когда они мешали получению наслаждения, и поощрял, если они к  нему вели. Им пересматривались гражданские  призывы  гуманистов  к  действиям  на благо всего общества, на основании законности стремления каждого человека  к личному  наслаждению.  Человек  выступал  не  продолжателем  дел   Бога,   а эгоистичным существом, цель которого  получать  максимум  удовольствия.  Бог рассматривался  как  источник  наслаждения,  складывается  впечатление,  что именно Бог служит человеку, а не наоборот.

В эпоху раннего итальянского  гуманизма  было  оправдано  человеческое стремление к земным радостям, человек  наделялся  функциями  творца,  что  в конечном результате закладывало представление о центральном  месте  человека в общей картине мира.

Источники

1.   Альберти  Л.  Добродетель//Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

2.   Альберти  Л.  Религия//Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

3.   Альберти Л. О зодчестве//Практикум по истории  средних  веков.  Выпуск второй.  Пособие  для  студентов-заочников  2-го  курса  исторического факультета педагогических институтов. В двух выпусках. Выпуск второй//Сост. М.Л. Абрамсон, С.А.Сливко, М.М. Фрейденберг. М. 1988. С.88.

4.   Альберти Л. О семье//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половиныXIV  века- первой половины  XV века: Сборник источников/ Сост. и  пер.Н.В. Ревякина. Новосибирск. 1975.

5.   Альберти Л. Рок  и  Фортуна//Сочинения  итальянских  гуманистов  эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

6.   Браччолини  П.  Книга  о  благородстве//  Итальянский  гуманизм  эпохи возрождения: Сборник текстов. С. 152.

7.   Браччолини П.  Введение  к  застольному  спору  о  жадности//Сочинения итальянских гуманистов эпохи  Возрождения  (XV  век)/  Под  ред.  Л.М. Брагиной. М. 1985.

8.   Браччолини П. Застольный спор о  жадности,  расточительстве,  о  брате Бернардино и других  проповедниках//Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

9.   Браччолини П. Из письма к Гуарино из Вероны//Итальянское  возрождение. Гуманизм второй половины XIV века- первой половины  XV века: Сборник источников/ Сост. и пер. Н.В. Ревякина. Новосибирск. 1975.

10.      Бруни Л. Введение в науку о морали//Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

11.      Бруни Л. О науках и  литературных  занятиях//Итальянское  возрождение. Гуманизм второй половины XIV века- первой половины  XV века:  Сборник источников/ Сост. и пер. Н.В. Ревякина. Новосибирск. 1975.

12.      Бруни Л. О Форентийском государстве//Сочинения итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

13.      Бруни Л. Предисловие  к  переводу  «Политика»  Аристотеля//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой  половины   XV века: Сборник источников/ Сост. и  пер. Н.В. Ревякина. Новосибирск.,1975.

14.      Валла Л. О свободе воли/Лоренцо Валла. Об истинном и ложном  благе.  О свободе воли. М. 1989.

15.      Валла Л. Об истинном и  ложном  благе/Лоренцо  Валла.  Об  истинном  и ложном благе. О свободе воли. М. 1989.

16.      Валла Л. Элеганции//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения(XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной. М. 1985.

17.      Манетти  Д.  Речь, составленная мессером  Джанноццо Манетти и произносимая другими перед высокой Синьорией и Ректорами во дворце, в коей  они  побуждаются  управлять  справедливо//Сочинения  итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/  Под  ред.  Л.М.  Брагиной.  М.1985.

18.      Манетти Д.О достоинстве и превосходстве   человека//Итальянскоевозрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой  половины   XV века: Сборник источников/ Сост. и  пер. Н.В.  Ревякина.Новосибирск.  1975.

19.      Петрарка  Ф.  Письмо  к  потомкам/  Франческо  Петрарка.   Избранное.Петрарка Ф. Моя тайна/ Франческо Петрарка. Избранное.  Автобиографическая проза. Сонеты./Сост. и коммент. Н. Томашевский.  М.,1974.

20.      Салютати  К.  Письмо  к   магистру  Якопо  Тедеризи.  Флоренция 1385(?)//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV века- первой половины  XV  века:  Сборник  источников/ Сост и  пер. Н.В. Ревякина. Новосибирск. 1975.

21.      Салютати  К.  Письмо  к  Андреа  Джусти  да  Вольтерра//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой  половины   XVвека: Сборник источников/ Сост. и  пер.  Н.В.  Ревякина.  Новосибирск.,1975.

22.      Салютати  К.  Письмо  к  Пелегрино  Дзамбеккари.   Флоренция   1398// Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины  XIV   века-  первой половины  XV века: Сборник источников/ Сост.  и  пер.  Н.В.  Ревякина. Новосибирск. 1975.

23.      Салютати К. Письмо от  14  июня  1404г.  Галиено  да  Терни//Сочинения итальянских гуманистов эпохи  Возрождения  (XV  век)/  Под  ред.  Л.М.Брагиной. М. 1985.

24.      Салютати К. Письмо от 11 ноября 1403г. к Бандини де  Ареццо//Сочинения итальянских гуманистов эпохи  Возрождения  (XV  век)/  Под  ред.  Л.М. Брагиной. М. 1985.

Литература

1.   Абрамсон М.Л. От Данте к Альберти. М.1979.

2.   Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV - XV веков. М.1977.

3.   Брагина Л.М. Альберти гуманист//Леон Баттиста Альберти/Под ред. В.Н.Лазарева.

4.   Гарэн Э. Проблемы итальянского возрождения. М. 1986.

5.   Лазарев В.Н. Леон Баттииста Альберти// Леон  Баттииста  Альберти/  Подред. В.Н. Лазарева.- М.,1986

6.   Ревякина Н.В. Человек в гуманизме итальянского  возрождения.  Иваново. 2000.

7.   Ревякина Н.В. Гуманистическое воспитание в Италии. Иваново. 1993.

8.   Ревякина  Н.В.  Проблема  человека  в  итальянском  гуманизме  второй половины XIV - первой половины  XV в. М. 1977.

9.   Ревякина Н.В. Творческий путь Лоренцо Валлы и его философское наследие// Лоренцо Валла. Об истинном и ложном благе. О свободе воли/Под ред. А.Х. Горфункеля.

[1] Ревякина Н.В. Человек в гуманизме итальянского  возрождения.  Иваново. 2000.-С.163

[2] Салютати Салютати К. Письмо к магистру Якопо Тедеризи. Флоренция 1385(?)//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века: Сборник источников/ Сост. и пер. Н.В. Ревякина.Новосибирск. 1975. С. 10.

[3] Салютати Салютати К. Письмо к магистру Якопо Тедеризи. Флоренция 1385(?)//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века: Сборник источников/ Сост. и пер. Н.В. Ревякина.Новосибирск. 1975. С. 10.

[4] Салютати К. Письмо от 14 июня 1404г. Галиено да Терни//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век)/ Под ред. Л.М. Брагиной.М. 1985. С. 44.

[5] Там же. С. 47

[6] Салютати К. Письмо к Пелегрино Дзамбеккари. Флоренция 1398//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С.  34

[7] Салютати К. Письмо к Андреа Джусти да Вольтерра//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 38

[8] Салютати К. Письмо от 14 июня 1404г. Галиено да Терни//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 44

[9] Итальянский гуманизм эпохи возрождения: Сборник текстов/ Под ред. С.М.Стама. Часть 1. Саратов. 1984. С. 144.

[10] Там же. С. 143.

[11] Там же. С. 144.

[12] Салютати К. Письмо к Андреа Джусти да Вольтерра//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 38

[13] Бруни Л. Введение в науку о морали//Сочинения итальянских гуманистов-С90

[14] Бруни Л. Предисловие к переводу «Политика» Аристотеля//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 20.

[15] Бруни Л. Введение в науку о морали//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 57.

[16] Там же. С. 50.

[17] Там же. С. 55.

[18] Там же. С. 57.

[19] Бруни Л. Предисловие к переводу «Политика» Аристотеля//Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 20.

[20] Там же. С. 20.

[21] Там же. С. 20.

[22] Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. М. 1979. С. 121

[23] Бруни Л. О науках  и  литературных  занятиях//Итальянское  возрождение.Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С.114.

[24] Там же. С.113.

[25] Бруни Л. Введение в науку о  морали//Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 57.

[26] Там же. С. 187.

[27] Браччолини  П.  Введение  к  застольному  спору  о  жадности/Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 72.

[28] Браччолини П. Застольный спор о жадности, расточительстве, о брате Бернардино и других проповедниках//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 75.

[29] Там же. С. 79.

[30]. Браччолини П. Застольный спор о жадности, расточительстве, о брате Бернардино и других проповедниках//Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 76.

[31] Там же. С. 83.

[32] Браччолини П. Книга о благородстве// Итальянский гуманизм эпохи возрождения: Сборник текстов. С. 152.

[33] Там же. С. 152.

[34]. [34] Браччолини П. Книга о благородстве// Итальянский гуманизм эпохи возрождения: Сборник текстов. С. 153.

[35] Там же. С. 150.

[36] Там же. С. 154.

[37] Там же. С. 154.

[38] Манетти  Д.  Речь,   составленная   мессером   Джанноццо   Манетти   и произносимая другими перед высокой Синьорией и Ректорами во дворце,  в  коей они побуждаются управлять  справедливо//  Сочинения  итальянских  гуманистов эпохи Возрождения (XV век). С. 140.

[39] Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 64.

[40] Там же. С. 67.

[41] Там же. С. 68.

[42] Там же. С. 70.

[43]. Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 66.

[44] Там же. С. 99.

[45] Там же. С. 75. Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 75.

[46]. Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 78.

[47] Там же. С. 72.

[48] Там же. С. 80.

[49]. Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 83.

[50]. Манетти  Д.  О  достоинстве  и  превосходстве  человека//  Итальянское возрождение. Гуманизм второй половины XIV  века- первой половины   XV  века.С. 84.

[51] Там же. С. 99.

[52] Альберти Л. О зодчестве//Практикум по  истории  средних  веков.  Выпуск второй. Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторического  факультета педагогических институтов. В  двух  выпусках.  Выпуск  второй//  Сост.  М.Л. Абрамсон, С.А.Сливко, М.М. Фрейденберг. М. 1988. С.88.

[53] Цит. по: Лазарев В.Н. Леон Баттиста Альберти. М. 1977. С. 6.

[54] Альберти Л. О семье//Итальянское возрождение. Гуманизм второй  половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 47.

[55] Там же. С. 45.

[56] Там же. С. 46.

[57] Альберти  Л.  Религия//  Сочинения   итальянских   гуманистов   эпохи Возрождения (XV век). С. 152.

[58] Альберти  Л.  О  семье//  Итальянское  возрождение.  Гуманизм  второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 46.

[59] Альберти Л. Рок и Фортуна//  Сочинения  итальянских  гуманистов  эпохи Возрождения (XV век). С. 157.

[60] Там же. С. 158.

[61] Там же. С. 158.

[62] Там же. С. 158.

[63]. Альберти Л. Рок и Фортуна//  Сочинения  итальянских  гуманистов  эпохи Возрождения (XV век). С. 157.

[64] Альберти  Л.  О  семье//  Итальянское  возрождение.  Гуманизм  второй половины XIV  века- первой половины  XV века. С. 44.

[65] Там же. С. 44.

[66] Там же. С. 45.

[67] Цит. по: Лазарев В.Н. Леон Баттиста Альберти. С.7.

[68] Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. М. 1979. С. 131.

[69]. Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. М. 1979. С. 131.

[70] Валла Л. Об истинном и ложном благе/  Лоренцо  Валла.  Об  истинном  и ложном благе. О свободе воли. М. 1989. С. 67.

[71] Ревякина  Н.В.  Творческий  путь  Лоренцо  Валлы  и  его  философское наследие// Лоренцо Валла. Об истинном и ложном  благе.  О  свободе  воли/Под ред. А.Х. Горфункеля. М. 1989. С. 41.

[72] Валла Л. Об истинном и ложном благе. С. 41.

[73] Там же. С. 81.

[74] Валла Л. Об истинном и ложном благе. С. 41.

[75] Там же. С. 90.

[76]. Валла Л. Об истинном и ложном благе. С. 41.

[77] Там же. С. 123.

[78] Там же. С. 143.

[79] Там же. С. 151.

[80] Там же. С. 148.

[81]. Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. С. 129-130.

[82] Там же. С. 200.

[83] Там же. С. 220.

[84]. Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. С. 129-130.

[85] Там же. С. 217.

[86] Там же. С. 245. Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. С. 129-130.

[87] Там же. С. 248.

[88] Арамсон М.Л. От Данте к Альберти. С. 129-130.

[89] Валла Л. Об истинном и  ложном  благе/Лоренцо  Валла.  Об  истинном  и ложном благе. С. 201.

[90]. Валла Л. Об истинном и  ложном  благе/Лоренцо  Валла.  Об  истинном  и ложном благе. С. 201.

[91] Ревякина Н.В. Человек в гуманизме итальянского  возрождения.  Иваново.

2000.-С.123

[92] Ревякина Н.. Человек в гуманизме итальянского  возрождения.  Иваново.

2000.- С.126

[93] Там же, 127

[94] Там же ,с.128

[95] Гарэн Э. Проблемы итальянского возрождения. М. 1986.-С145

[96] Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV - XV веков. М.1977.-С.168

[97] Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV - XV веков. М.

1977.-С187

[98] Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV - XV веков. М.1977.-С.189

[99] Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV - XV веков. М.1977.-с160