Курсовая работа: Бюрократия государственного управления Республики Беларусь

Курсовая работа: Бюрократия государственного управления Республики Беларусь

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ. 3

ГЛАВА 1. БЮРОКРАТИЯ И БЮРОКРАТИЗМ В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ (ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ) 5

1.1. Исследование проблем бюрократии. 5

1.2. Бюрократия как социально-политический феномен. 9

1.3. Теоретические подходы к исследованию бюрократии. 12

ГЛАВА 2. ХАРАКТЕРИСТИКА БЮРОКРАТИЧЕСКОГО АППАРАТА РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ. 20

2.1. Развитие бюрократии. 20

2.2. Критика бюрократического аппарата. 24

2.3. Дебюрократизация в Республике Беларусь. 34

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 37

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ.. 39

Республика Беларусь динамично развивается во всех сферах жизнедеятельности государства и общества. Высокие результаты, достигнутые в различных отраслях народного хозяйства, являются следствием совместных усилий государства, общества и каждого человека. И направлены они на то, чтобы сделать достойной жизнь наших граждан.

Недаром на третьем Всебелорусском народном собрании девизом нынешнего пятилетия провозглашено построение государства для народа.

Поэтому основной целью органов государственной власти является проведение такой политики, реализация таких проектов, которые бы последовательно улучшали качество жизни людей, максимально облегчали решение вопросов, с которыми повседневно сталкиваются граждане.

Сделано в этом направлении немало – принят целый ряд мер, призванных обеспечить доступность, простоту, оперативность решения насущных проблем каждого человека. Сейчас главное – надлежащая и своевременная реализация намеченного, дальнейшее улучшение работы всех структур в государстве.

Однако отдельные негативные факты проявления бюрократизма в деятельности государственного аппарата значительно снижают возможность нашего движения вперед.

Еще есть руководители, избравшие удобный для себя так называемый «кабинетный» стиль работы, предпочитающие принимать решения без объективного анализа реальной обстановки на местах. Создавая видимость деловой активности, они сводят свою деятельность к подготовке различного рода информации, справок, инструкций, планов, отчетов, отвлекая тем самым от конкретной работы большое количество служащих различных организаций. Это, несомненно, снижает результативность работы государственного аппарата, зачастую приводит к искажению решений, принимаемых на государственном уровне.

Проявляемые некоторыми чиновниками формализм, волокита, бумаготворчество, чванство, неуважение к людям, безразличие к их судьбам и потребностям, о чем свидетельствуют поступающие на рассмотрение Главы государства обращения граждан, подрывают их доверие государству. Такое положение дел недопустимо.

Цель: исследовать особенности проявления и ликвидации бюрократии и бюрократизма в Республике Беларусь.

Задачи:

1. Осуществить анализ литературы по проблеме проявления бюрократизма в системе государственного управления Республики Беларусь.

2. Выявить негативные стороны бюрократии и бюрократизма.

3. Определить пути дебюрократизации в Республике Беларусь.

Предмет исследования: бюрократия и бюрократизм в системе государственного управления Республики Беларусь.

Объект исследования: государственное управление.

Актуальность исследования проблем бюрократии с течением времени не только не снижается, а неуклонно возрастает. Государственная бюрократия призвана выполнять функцию посредника во властных отношениях между государством и населением. В условиях переживаемого Россией процесса кардинальных изменений во всех сферах жизни общества особенно важно понять формы и степень воздействия бюрократии на общественные процессы. Только сильная власть, принимающая разумные решения и способная обеспечить своевременное и полное их исполнение, в состоянии реализовать свое предназначение и выполнить свои обязанности перед обществом. Профессионально подготовленный аппарат необходим каждому органу власти с учетом специфики его функций. Без него не может осуществляться государственное управление. Низкий престиж профессии чиновника, отсутствие достаточно эффективного механизма материального стимулирования его труда, социальной защиты, существенно мешают поднять государственное управление на качественно новый уровень. Между тем эффективность и качество деятельности государственной бюрократии является одним из решающих факторов выхода России из состояния системного кризиса. Особое значение имеет профессионализм государственной службы субъектов Федерации, которая является относительно самостоятельным институтом государственного управления.

Анализ деятельности государственной бюрократии, к сожалению, свидетельствуют не о повышении, а снижении профессионализма государственных служащих. При этом состояние государственной службы на данном уровне, ее особенности и специфика, качество профессионализма государственной бюрократии, проблемы управления профессионально-личностным развитием исследованы явно недостаточно. Стало очевидным, что в мероприятиях по совершенствованию государственной службы слабо учитываются социологический и структурно-функциональный подходы, не выявляются взаимосвязи потребностей социального управления, функций и структур государственных органов, не принимаются во внимание новые квалификационные требования при оценке работы государственной бюрократии [11,с.163].

Изучение бюрократии как социально-политического явления всегда было сопряжено с многочисленными сложностями: прежде всего аморфностью самого объекта исследования, так как существуют десятки различных, подчас противоречащих друг другу определений бюрократии. За приблизительно полтора столетия с момента появления первых работ, специальным объектом исследований которых стала бюрократия, было опубликовано значительное количество трудов различных авторов. Бюрократия рассматривалась и рассматривается с различных подходов и точек зрения. Немецкий философ Г. Гегель в работе «Философия права» дал обстоятельный анализ чиновничества, его сущности, структур и функций. С точки зрения Гегеля, только государство является носителем всеобщего интереса в отличие от частных и особых интересов отдельных граждан и всех социальных институтов общества. Государственная бюрократия характеризуется Гегелем как главная властвующая составная часть общества, где сосредоточены государственное сознание, образование и профессионализм.

В работах А. де Токвиля и Дж.Миля бюрократия сразу же стала объектом критики. Дж. Миль в своих работах противопоставлял бюрократию и парламентскую демократию как два противоположных типа политической системы. Несмотря на преимущество опыта и четко установленных правил, бюрократия уступала парламентской демократии в том, что касалось возможностей проявления индивидуальной инициативы, так как рутинный характер бюрократического управления препятствовал развитию качеств выдающейся личности [2,с.39].

К.Маркс также дал критическую оценку бюрократии. Марксистская концепция получила дальнейшую разработку в трудах В.И. Ленина, который характеризует бюрократию как «паразит на теле буржуазного общества, паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество раздирают...»2.

Несомненной заслугой марксистского анализа является то, что он сделал бюрократию эмпирически осязаемым явлением и представил ее описание, которое не утратило своей актуальности до сих пор. Однако подход Маркса и его последователей, определяя бюрократию как буржуазно-классовое явление и давая довольно точное описание ее черт, не проясняет глубинной природы бюрократии.

Традиция позитивной оценки бюрократии связана с именем М.Вебера. М. Вебер впервые представил проблематику бюрократии системно, став основоположником многих современных концепций. М.Вебер выделил основные признаки, которые составляют идеальный, чистый и рациональный тип бюрократии – наилучшей из всех возможных форм организации.

В рамках веберовской парадигмы возникли новые теории бюрократии. Среди представителей этого подхода можно назвать В.Вильсона, Р.Мертона, П.Блау, Т. Парсонса, и др.3 Последователи М.Вебера постепенно отходят от рациональной модели бюрократии и обращаются к исследованию ценностной составляющей деятельности бюрократической организации, в которой поиск условий эффективности осуществляется в области неформальных отношений внутри самих организаций и во взаимодействии с социальной средой. Оригинальную интерпретацию дисфункциональных аспектов бюрократической организации представил М.Крозье [13,с.62].

Марксистская концепция также оказала влияние на формирование ряда теорий: Дж.Бернхэма, М.Джиласа, М.С.Восленского. Их идеи предполагали, что политическая бюрократия («новый класс», «номенклатура») обладает собственностью на средства производства, которая проявляется в ее исключительном праве распоряжаться национализированным имуществом.

Проблемой политизации бюрократии занимались Ф.Риггс, Ж.-Л. Кермон. Институциональное направление исследования бюрократии (Т. Веблен, П. Эванс, К. Поланьи) в значительной мере сосредотачивает внимание на объяснении неэффективного характера деятельности бюрократии в широком социальном контексте. Бюрократия рассматривается как посредник между технологиями и культурными традициями.

Исследования отечественных авторов последних лет были посвящены рассмотрению бюрократии с позиции нескольких наиболее известных западных концепций и критическому анализу недостатков российского государственного аппарата. Можно отметить исследования В.П. Макаренко, А.Г. Левинсона, A.M. Миграняна, А.Ф. Зверева, А. Кортунова, М.Н. Афанасьева, П.П. Гайденко, В.Г. Смолькова, Ю.Н. Давыдова, Ю.А. Леваду и др. В их трудах основное внимание уделяется государственной службе как социальному институту общества, протекающим в государственном аппарате процессам и возникающим при этом социальным связям. В работах В.П. Макаренко сделан основательный и глубокий критический анализ веберовской концепции государственной бюрократии, что позволяет творчески осмыслить наследие М. Вебера и возможность его использования в современной России. Аспекты реформирования российской государственной бюрократии и адаптации к новым историческим условиям как части элиты исследовали А.В. Оболонский, A.M. Орехов, С.П. Перегудов [4,с.186].

Эффективность государственной бюрократии исследуется в общем русле проблем эффективности государственной власти и государственного управления в связи с возникновением необходимости реформирования государственного аппарата управления и поиска эффективных технологий социального управления. Наиболее весомый вклад в исследования данных проблем внесен: Г.В. Атаманчуком, С.А. Кислициным, О.А. Крыштановской. Несмотря на это, вопросы формирования эффективности государственной власти и бюрократии, их функционирования по-прежнему остаются в центре внимания исследователей и работников государственной службы. Они всегда весьма актуальны и значимы, нуждаются в творческой разработке [6,с.133].

Практически отсутствуют публикации, в которых были бы представлены характеристики идеальной для российских условий модели бюрократии, частные принципы, и практические рекомендации по совершенствованию отечественного государственного аппарата всех уровней. Особую группу составляют работы, посвященные анализу деятельности государственной бюрократии в регионах, и в частности в Республике Татарстан. Можно выделить следующих авторов: А.А. Жабрева, Г.П. Зинченко, Б.Х. Зиннурова, Р.А. Мусаева, З.С. Гафаров, С.А. Иванову и др.

Важную роль в научном осмыслении темы сыграли работы ученых, специализирующихся в вопросах социального управления и становления государственной службы Российской Федерации. В тоже время, на наш взгляд современный этап становления государственной службы, ключевым звеном которого является государственная бюрократия, характер и перспективы ее развития объективно требуют обстоятельных социологических исследований, раскрывающих ее внутреннюю сущность, основные признаки и характерные черты [6,с.135].

При рассмотрении феномена бюрократии следует проводить четкую грань между массовым сознанием с одной стороны, воспринимающим ее преимущественно критически – как механизм государственного управления, и, с другой стороны, социологическим и политологическим подходами. В соответствии с этими подходами бюрократия характеризуется как специфическая форма социальной организации, не ограниченная одной лишь официальной сферой общественной жизни. В более узком смысле бюрократические организации представляют собой планомерно управляемые целевые объединения, внутренняя структура которых сформирована с таким расчетом, чтобы можно было реализовать поставленные перед ними цели в возможно более полном объеме и без особых осложнений. Применение этого специфически бюрократического принципа оправдано во многих областях жизни современного индустриального общества, причем в тех сферах, которые раньше управлялись людьми добровольно, на общественных началах. Вследствие этого бюрократизация становится общесоциальным феноменом, характеризуя и определяя поведение людей в разных сферах жизни – в науке, в политических партиях, в различного рода объединениях.

По своему происхождению, характеру бюрократия непосредственно связана с определенным этапом развития человеческого общества, вследствие чего ее существование возможно в качестве своеобразного социального феномена, представляющего собой одну из форм его политической организации. Действительно, бюрократия не является только лишь орудием исполнения работы учреждений, формой их функционирования, слоем служащих, имеющих своеобразную организацию. Она выступает как тип организации, становится укладом общественной жизни. Поэтому ее исследование в связи с жизнью и деятельностью профессиональной группы совершенно недостаточно, оно предполагает рассмотрение бюрократии как способа государственного управления в различных обществах [5,с.76].

Всевозрастающая технизация и онаучивание жизни в индустриально высокоразвитых странах привели к тому, что в центре всех бюрократических структур там оказалось государственное управление в качестве всеобъемлющей системы управления, (социального) порядка и организации производства. Специальные знания, накопленные в процессе функционирования государственного управленческого (бюрократического) аппарата, постепенно обретают тенденцию превращаться в знания о методах и способах господства. Поэтому при рассмотрении бюрократии на первый план выходят вопросы о ее властном характере, равно как и об эффективности системы решения государственных проблем и задач вообще с помощью высокоразвитой бюрократической организации.

Наряду с описанной выше сферой анализа – феномен бюрократии в масштабе всего общества – возникает и другое направление исследований. Оно ориентировано на изучение проблем, возникающих внутри самой бюрократии как способа управления. В русле данного направления наиболее интенсивно и детально обсуждаются возможные пути влияния бюрократических структур на методы и эффективность деятельности работников управленческого аппарата. У последних, как предполагается, применение бюрократических средств может в известных условиях становиться самоцелью. В данной связи просматривается опасность смещения целей, при котором средства подменяют первоначально установленные цели организации. С этим же связана другая опасность, а именно: политическая рациональность общих и частных целей бюрократической организации, которая также отходит на задний план, а само ее функционирование превращается в самоцель. Возможным следствием этого может оказаться возникновение тенденций, обусловливающих структурный консерватизм бюрократических организаций.

Исходя из буквального значения слова «бюрократия», его нередко употребляют как синоним управления, администрирования. Термином «бюрократия» подчас обозначается рационально организованная система управления, в которой дела решаются компетентными служащими на должном уровне в точном соответствии с законами и другими правилами.

Весьма сложна структура бюрократического аппарата. Одна часть аппарата обслуживает законодательный процесс, исполнение законов и судебную защиту граждан, т.е. связана с государственный управлением в функциональном его понимании; другая – поддерживает внутреннюю и международную устойчивость и безопасность государства, иными словами, внутренний правопорядок и нормальные взаимоотношения с мировым сообществом [5,с.79].

Широко распространенная сегодня критика бюрократии основывается на двух подходах: в первом дискутируется вопрос о недостатках легитимизации бюрократической власти в современных формах управления, во втором – вопрос об эффективности самой управленческой деятельности.

Накопление бюрократией профессиональных знаний открывает перед ней возможность в перспективе применять эти знания как средство господства. При этом возникает опасность превращения аппарата управления в политически самостоятельную силу, противостоящую, например, власти и контролю избранных (народом) парламентов и их депутатов. На это указывает неэффективность парламентского контроля, особенно в тех условиях, когда данный институт демонстрирует стиль работы «на общественных началах», а не стиль деятельности профессионального законодательного и контрольного органа власти.

Существуют две наиболее широко известные трактовки бюрократии и бюрократизма – Карла Маркса и Макса Вебера. Обе они рассматривают бюрократию как естественный продуют общественного развития, общественного разделения труда, как следствие сознательного управления теми или другими сторонами сложного социального прогресса. По своему существу эти две трактовки бюрократии и бюрократизма принципиально различаются. Для К.Маркса бюрократия и бюрократизм на всех этапах исторического развития – явление негативное, оказывающее тормозящее воздействие на ход истории. В противоположность этому М.Вебер, отождествив бюрократию с управляющими, оценивал ее позитивно, как необходимую форму всякой социальной организации. В том и заключается общая традиция марксистской теории, проявившая себя и в ленинизме, что она рассматривает возникновение и существование бюрократии и бюрократизма на общем фоне общественного разделения труда, развития элементов сознательности в поступательном ходе истории, Маркс и Энгельс считали. что корни бюрократизма уходят в глубины истории, к тому времени, когда общество путем простого разделения труда создало органы для защиты своих общих интересов. Но вскоре общество оказалось в таком положении, что эти органы и главный среди них – государственная власть – стали служить особым интересам государственных служащих. Из слуг общества эти органы превратились в его повелителей. Жизнь развивалась таким образом, что при выполнении общих функций управления, необходимых для жизнедеятельности общества, предназначенные для этого люди образовали особую отрасль разделения труда внутри общества и, тем самым, обрели особые интересы, отличные от интересов тех, кто их уполномочил управлять, стали самостоятельными по отношению к ним, а в определенных условиях вставали над всем обществом, преследуя свои корыстные цели. В этом и заключаются истоки бюрократизма, основы формирования бюрократии. Таким образом, бюрократизм – это социальное зло, паразитирующее на общественном разделении функций управления и исполнения, на реальном противоречии между управляющими и управляемыми. Бюрократия, как определенный корпоративный слой управляющих, пытается подчинить это противоречие своим корпоративным интересам в ущерб интересам общественного развития. При засилье бюрократии складывается особый иерархический тип отношений как внутри самого организма управления, так и между ним и управляемым организмом. Бюрократия есть воплощение государственного формализма, а дух бюрократии есть формальный дух государства или действительное бездушие государства. Именно бюрократия вершит власть в современном обществе, независимо от того, называет оно себя свободно-капиталистическим или социалистическим. Поскольку всякий бюрократ – это управляющий, подчиняющий общественную функцию управления своим эгоистическим целям, поскольку он стремится использовать доверенную ему, общественно значимую, функцию в корыстных интересах (даже в том случае, если речь едет не о взяточничестве и коррупции, а о получении зарплаты без должного выполнения своих обязанностей), постольку деятельность бюрократа по управлению общественными делами превращается в одну видимость управления. Каждый, сталкиваясь с бюрократизмом, замечал, что тот или иной чиновник не проявляет никакого личного интереса к сути дела (скажем, к действительному решению жилищной проблемы граждан, к вопросам приватизации жилья гражданами), но, бюрократически затягивая решение вопроса, никогда не берет вину на себя: он всегда ссылается на ту или иную инструкцию, на те или иные реальные проблемы управленческого процecca, на букву и дух законов, в результате чего собственное безделье и безразличие бюрократа выглядит как бездушие самого государства. Другая характерная черта бюрократии и бюрократизма – отрицательное отношение к гласности, к открытости, стремление монополизировать знание управленческого процесса, вершить свое дело в тайне. Развивая мысли Гегеля, Маркс писал: "Всеобщий дух бюрократии есть тайна, таинство. Соблюдение этого таинства обеспечивается в ее собственной среде ее иерархической организацией, а по отношению к внешнему миру – ее замкнутым корпоративным характером. Открытый дух государства, а также и государственное мышление представляется поэтому бюрократии предательством по отношению к ее тайне". Весьма важно и то, что бюрократам ценно не то, что говорится, а то, кем говорится, т.е. не аргументы, обосновывающие решения, а чины и должности тех, кто высказывает эти решения и мысли: авторитет – принцип знания бюрократии, а обоготворение авторитета – это ее образ мыслей. Все обществознание конца XIX – начала XX в., включая социалистов, не поняло качественного изменения роли сознания (а вместе с ним и роли управляющих). Ни Маркс, ни Ленин не увидели в полной мере oпасности бюрократизма. Поэтому надежды марксистов на то, что после "социалистического переворота начнется отмирание государства, а вместе с ним начнет исчезать общественное разделение труда между управляющими и управляемыми – главный исток бюрократизма, не оправдались: государство, а вместе с ним управляющие и управляемые продолжали существовать, создавая фундамент для развития "нового бюрократизма" – партийно-государственной номенклатуры. После Октябрьской революции раковая опухоль бюрократизма все шире и глубже поражала сначала СССР, а позже и те государства, которые встали на "социалистический путь". Развивая мысль Энгельса, согласно шторой классы возникают не только благодаря собственности, но и в силу общественного разделения труда, в середине XX в. Милован Джилас пришел к выводу, что партийно-государственная бюрократия в так называемых социалистических странах представляет собой "новый класс", узурпировавший в этих странах и политическую власть, и собственность. Жизнь свидетельствовала о том, что партийно-государственная бюрократия, возглавляемая в Советском Союзе И. Сталиным, шаг за шагом продвигалась к власти. Переломными оказались 30-е гг., с помощью "великого террора" И. Сталин уничтожил "ленинскую гвардию" и ее сторонников, благодаря чему партийно-государственная номенклатура обеспечила условия для реализации cвoeгo собственного социального идеала – казарменного псевдосоциализма, обеспечивающего всевластие номенклатуры и являющегося тоталитарным обществом-монстром, стоящим вне общей логики развития цивилизации. Попытка Н.Хрущева ("хрущевская оттепель") реформировать это общество, вернуть ему утрачиваемый динамизм путем ослабления засилья партийно-государственной бюрократии (разделение обкомов партии, замена министерств совнархозами) была встречена номенклатурой в штыки, а сам реформатор был смещен со всех своих постов, что позволило номенклатурной бюрократии продлить свою безраздельную власть еще нa два десятилетия. Перестройка М. Гopбачева была нацелена на то, чтобы "обновить социализм", которого в стране никогда не было, в том числе и с помощью мер, ослабляющих всевластие партийно-государственной бюрократии. Но в этом своем качестве она потерпела неудачу. Однако данный его толчок привел к "бархатным" и небархатным революциям 1989-1990 гг. в Восточной Европе, что положило начало разрушению здесь всевластия коммунистической номенклатуры, отодвижению партийно-государственной бюрократии и развитию в сторону традиционного западного общества. После августовского переворота 1991 г., когда советская партийно-государственная бюрократия попыталась восстановить свое всевластие, но потерпела сокрушительное поражение, к власти пришли демократы, стремящееся договориться с номенклатурой, создающие свои бюрократические структуры и новые проблемы борьбы с бюрократией и бюрократизмом. Бюрократия и бюрократизм. Явление бюрократии, изученное в свое время Максом Вебером и Рицци, затем Касториадисом (Шолье), Лефором, Туреном, сегодня охотно сравнивают с раковой опухолью, подтачивающей общественный организм и поразившей, прежде всего, социалистические страны. Однако уже такие писатели, как Кафка, Чехов и Куртелин, бичевали в своих произведениях представителей бюрократии – администраторов, чиновников, клерков. И действительно, еще до великого перелома, ознаменованного революцией 1917 г., и утверждения модели нового общества за пределами СССР бюрократия являлась социальным образованием, господство которого опиралось не на происхождение и деньги, а на знание и применение законов, понимание функций и задач институтов и органов власти. Именно бюрократия неизменно представляет собой господствующую силу независимо от конкретной формы власти. Форма меняется, незыблемыми остаются позиции бюрократии, играющей роль относительно автономного фильтра и тормоза политических изменений, порождаемых представительной демократией. Имея в виду эту общественную структуру, Леон Блюм в 1936 г. сказал, что Народный фронт мог, самое большее, стоять у власти, но ни в коем случае не владеть ею. Он понимал, что в условиях представительной и парламентской демократии власть находится в руках бюрократии, которую именуют администрацией. Технократия – еще один общественный слой, сложившийся на протяжении века и сросшийся в определенной мере с администрацией, – не замедлила образовать новую бюрократическую ветвь. Признанное за нею право на существование также покоится на глобальном, всестороннем знании процесса производства. Она как бы воплощает в себе тот автономный характер этого процесса, который гарантирует безопасность капиталистическим компаниям, делая их неуловимыми по отношению к политической конъюнктуре. Процесс сращивания двух структур усилился после второй мировой войны. В западных странах, в частности в Великобритании и Франции была проведена национализация ряда отраслей и промышленных предприятий, многие из которых затем вновь были переданы в руки частного капитала, что повлекло за собой перемещение кадров и сделало иллюзорной освящаемую теоретиками границу между государственным и частным секторами. Если на Западе бюрократия обеспечивала независимое от политической и социальной конъюнктуры функционирование системы, что служило препятствием для резких изменений, то в СССР, напротив, она все больше отождествляла с политической властью, которая, тем не менее, обвиняла ее в тех же грехах, а общественное мнение, нападая на бюрократию, выступало с критикой режима и системы в целом. Разумеется, планирование народного хозяйства, национализация средств производства, огосударствление многих традиционных видов деятельности (медицина, образование, туризм и т. д.) чрезвычайно расширили сферу деятельности бюрократии в СССР. Но отнюдь не эта черта составляет специфику бюрократической системы в социалистических странах. На Западе также порой прибегали к использованию советской модели (в частности, к планированию), но при этом расширение государственного сектора принимало здесь другие формы, нежели в СССР. Специфические особенности советской системы не претерпели почти никаких изменений, однако и в Великобритании, и в СССР, и во Франции для изложения проблем, существующих в национализированном секторе, используется одна и та же терминология. Нередко утверждают, что специфика бюрократической системы в СССР обусловлена наличием однопартийной системы. Осуществляя контроль над администрацией, партия якобы кладет конец ее автономии. Этот факт, несомненно, имеет существенное значение, и к этой мысли мы еще вернемся. Тем не менее, такой взгляд на вещи охватывает лишь часть проблемы. Другая характерная черта бюрократии отчетливо проявилась уже в первый день победоносной русской революции 27 февраля 1917 г., т.е. до того как власть перешла в руки одной партии. Это проливает свет на одну из особенностей бюрократической системы в момент ее зарождения. Именно в этот день Исполнительный комитет Петроградского Совета, стихийно образованный активными участниками революционных событий, внес предложение о расширении своего состава за счет представителей крупных революционных организаций с целью узаконить свое положение. Процедура голосования, в результате которой собрание выборных делегатов одобрило данное предложение, носила демократический характер. Но, передав каждой из заинтересованных организаций (социалистические партии, профсоюзы, кооперативное движение и т.д.) право назначать своих представителей, съезд Петроградского Совета отказался от своих полномочий в пользу общего Бюро этих организаций (представителям от РСДРПБ/, например, вместо Шляпникова и Залуцкого стали Каменев и Сталин). В результате утвердилась процедура отказа от власти, которая очень быстро подорвала демократический порядок. Так число представителей, назначенных (а не избранных) конференциями заводских комитетов, возросло в период с июня по октябрь с четырех до двенадцати процентов; своих представителей назначали бюро профсоюзов, партии большевиков, меньшевиков и эсеров. Позднее данная практика вошла в систему, порождая конфликты, которые приводят к тому, что дело не двигается с места... Когда единственная партия контролирует одновременно, как в СССР, и руководящий орган какой-либо организации, и саму организацию, это приводит лишь к единообразию речей и душит плодотворную деятельность, поскольку решения принимаются в другом месте. В результате энергия людей расходуется на конкурентную борьбу внутри партии за продвижение по служебной лестнице, что является единственным реальным стимулом. Сегодня охотно вспоминают о том, что еще в 1920 г. Ленин и Троцкий клеймили советскую бюрократию, забывая, что они сами способствовали укреплению ее позиций (поставив под контроль партии деятельность всех советских учреждений, объявив другие партии вне закона, а затем подчинив партии и государство: их революция породила новую категорию бюрократов, так называемых аппаратчиков, они вытеснили бюрократов и спецов старого режима). Сама по себе бюрократия не является злом. Она может способствовать сохранению социально-культурного облика различных групп населения. Но это возможно лишь при том условии, что она будет соблюдать демократические принципы и передаст власть своему представителю, избрание которого обеспечит ему необходимые полномочия. Это возможно также при том условии, что избранный руководитель может быть переизбран или смещен как по воле низов, так и по решению высшей государственной власти. Отмирание этатизма в обществе, состоящем из различных слоев, может происходить поэтапно [8,с.138].

Иностранный термин «бюрократический» вполне соответствует русскому слову «приказный». В Западной Европе возникновение и усиление бюрократии шло параллельно возникновению и усилению государственной власти. Рядом с политической централизацией развивалась и централизация административная, как орудие и подспорье первой она была необходима для того, чтобы вытеснить феодальную аристократию и старые общинные власти из всех, по возможности, сфер управления и создать особый класс должностных лиц, непосредственно и исключительно подчиненных влияниям центральной власти.

С упадком и вырождением местных корпораций, союзов и сословий появились новые задачи управления, круг деятельности государственной власти расширялся непрерывно, пока не сложилось так называемое полицейское государство (XVII–XVIII столетия), в котором все отправления жизни духовной и материальной одинаково подчинялись опеке государственной власти [13,с.186].

В полицейском государстве бюрократия достигает высшего развития, и здесь же с наибольшей отчетливостью выступают её невыгодные черты – черты, которые она сохранила и в XIX веке в странах, управление которых по-прежнему построено на началах централизации. При таком характере управления правительственные органы не в состоянии совладать с обширным материалом и обыкновенно впадают в формализм. Благодаря своей значительной численности и сознанию своего могущества, чиновничество принимает особое исключительное положение: оно чувствует себя руководящим центром всей общественной жизни и образует особую касту вне народа.

В общем, дают себя чувствовать три невыгоды подобного административного строя: 1) общественные дела, требующие вмешательства государства, ведутся чаще дурно, чем хорошо; 2) управляемые должны терпеть вмешательство власти в такие отношения, где в этом нет надобности; 3) соприкосновение с органами власти редко обходится без того, чтобы не страдало личное достоинство обывателя. Совокупностью этих трёх невыгод и отличается то направление государственного управления, которое обыкновенно характеризуется одним словом: бюрократия. Средоточием её являются обыкновенно органы полицейской власти; но там, где она укоренилась, она распространяет своё влияние на все чиновничество, на власть судебную и законодательную [10,с.89].

Ведение всякого сложного дела в жизни, частной ли, или общественной, неизбежно требует соблюдения известных форм. С расширением преследуемых задач эти формы умножаются и «многописание» современного управления является неизбежным спутником развития и усложнения государственной жизни. Но тем именно отличается бюрократия от здорового строя администрации, что при последнем форма соблюдается ради дела и в случае нужды приносится в жертву делу, тогда как бюрократия соблюдает форму ради неё самой и ей приносит в жертву существо дела.

Подчиненные органы власти видят свою задачу не в том, чтобы с пользой действовать в указанных ей пределах, а в том, чтобы исполнять требования, предъявляемые свыше, то есть отписаться, выполнить ряд предписанных формальностей и тем удовлетворить высшее начальство. Административная деятельность сводится к письмоводству; вместо фактического исполнения довольствуются написанием бумаги. А так как бумажное исполнение никогда не встречает препятствий, то высшее правительство привыкает ставить своим местным органам требования, фактически невыполнимые. В результате получается полный разлад между бумагой и действительностью [9,с.57].

Вторая отличительная черта бюрократии заключается в отчужденности чиновничества от остального населения, в его кастовой исключительности. Государство берет своих служащих из всех сословий, в одной и той же коллегии оно соединяет сыновей дворянских родов, городских обывателей и крестьян; но они все чувствуют себя равно отчужденными от всех сословий. Им чуждо сознание общего блага, они не разделяют жизненных задач какого-либо из сословий или классов в отдельности.

Как участник реальной власти, которую государство распространяет на всех без изъятия, чиновник претендует на положение исключительное в сравнении с населением. Но так как именно в бюрократическом государстве притязание это не находит себе достаточной опоры ни в выдающемся образовании, ни в политическом такте, ни в общественных заслугах чиновников, то оно и не принимает тех достойных форм, которые присущи истинному превосходству, умственному и нравственному. В отношениях служебных царит суровое обращение со средними классами и грубое – с низшими; в отношениях общественных замечается или полная отчужденность, или презрительное снисхождение к робкому обывателю.

Бюрократ – плохой член общины; общинные связи ему кажутся унизительными, подчинение общинным властям для него невыносимо. Он вообще не имеет сограждан, потому что не чувствует себя ни членом общины, ни гражданином государства. Эти проявления кастового духа бюрократии, от которого вполне отрешиться могут лишь натуры исключительные, глубоко и гибельно влияют на отношения массы населения к государству [10,с.93].

Когда масса видит представителя государства лишь в лице чиновничества, которое чуждается её и ставит себя на какую-то недосягаемую высоту, когда всякое соприкосновение с органами государства грозит лишь неприятностями и стеснениями, тогда и само государство становится для массы чем-то чуждым или даже враждебным. Сознание своей принадлежности государству, сознание, что составляешь живую часть великого организма, способность и стремление к самопожертвованию, одним словом, чувство государственности слабеет. Но ведь, между тем, именно это чувство делает государство сильным в дни мира и устойчивым в минуты опасности.

Существование бюрократии не связано с определенной формой правления; оно возможно в государствах республиканских и монархических, в монархиях неограниченных и конституционных. Побороть бюрократию крайне трудно. Новые учреждения, если только они вводятся в жизнь под покровом бюрократии, немедленно проникаются её духом. Даже конституционные гарантии здесь бессильны, ибо никакое конституционное собрание само не управляет, не может даже давать управлению устойчивое направление. Во Франции бюрократические формы управления и административная централизация получили даже новую силу именно после переворотов, создавших новый порядок вещей.

Провозглашение начала народного самодержавия не только не привело к развитию учреждений местных, но разрушило остатки старых союзов, усилило значение центральной власти, как органа «народной воли». Формы правления менялись, одно правительство сменяло другое, но характер управления оставался все тот же бюрократический, и это до самого последнего времени, когда законодательство. Третьей республики сделало несколько шагов в другом направлений. В Пруссии постепенное преобразование местного управления на началах децентрализации и самоуправления началось лишь четверть века спустя после событий 1848 г. Децентрализация и самоуправление единственные средства к ослаблению Б.: они суживают район её деятельности и поражают её кастовый дух [7,с.84].

Родоначальником бюрократии в России часто считают Петра I, а её утвердителем и окончательным организатором – графа Сперанского. На самом деле уже одно «собирание Русской земли» необходимо требовало централизации в управлении, – а централизация порождает бюрократию. Только исторические основы русской бюрократии – иные в сравнении с бюрократиями западноевропейскими.

На Западе (за исключением Англии и Швейцарии) чиновничество сыграло видную историческую роль: оно соединило в одних руках раздробленную верховную власть и служило сплочению национальностей и государств. Бюрократия набиралась там из среднего класса, заключившего в своё время союз с королевской властью для низложения феодализма. Французский легист был человек «худородный», враждебно относившийся к гордой провинциальной аристократии, которую он должен был обессилить. Не то было в России: наше дворянство вышло из среды бюрократии и было сословием по преимуществу служилым. Проследить влияние кровной связи между дворянством и чиновничеством на характер управления возможно лишь при изложении истории местного управления в России [18,с.147].

Особый взгляд на бюрократию предлагает Александр Тарасов, который квалифицирует бюрократию как «социального паразита», то есть социальный слой, чья полезная функция – управление – приносит обществу меньше пользы, чем расходы общества по содержанию этого слоя. По мнению Тарасова, бюрократия имманентно стремится к численному росту, который увеличивает степень ее паразитизма. Он указывает (со ссылкой на исторические примеры), что максимальный вред обществу бюрократия может причинить тогда, когда превращается из управленца также и в собственника средств производства (так как бюрократ может быть эффективным менеджером, но не может быть эффективным собственником, поскольку принцип функционирования бюрократии основан не на получении прибыли, а на «освоении фондов», то есть трате выделенных средств) [1].

Бюрократия критиковалась в огромном количестве художественных произведений.

Значительная часть антисоветизма была по сути именно критикой бюрократии. Советская система с ее тоталитаризмом преуспела в подчинении бюрократии как можно большего числа сторон жизни людей, потому недостатки советской системы – это в значительной степени недостатки бюрократии.

Помимо чисто сатирической, высмеивающей критики бюрократии существуют и критические произведения, в которых сделана попытка проанализировать эти недостатки и изучить их суть (Александр Зиновьев «Зияющие Высоты»).

Бюрократия критикуется главным образом за:

а) подмену сущности деятельности ее формой, что открывает широкий простор для имитации дела, описанной в «Зияющих Высотах». Помимо снижения эффективности из-за пустой растраты ресурсов, имитация дела унижает реально способных работников, видящих всю пустоту этой имитации.

б) неспособность наладить контроль качества деятельности в условиях, когда и действующее лицо, и контролеры подчинены одному и тому же руководству. В таких условиях возникает тенденция «не выносить сор из избы».

в) склонность бюрократических систем к перерождению в сверхлояльные. В бюрократической системе есть все предпосылки для возникновения мини-культа начальственной должности, логичным следствием которого является сверхлояльность. Никаких предохранителей против этого в бюрократической системе нет.

г) стремление к бессмысленному росту ради удовлетворения амбиций чиновников, даже в ущерб делу.

д) стремление распространить свой надзор и контроль, а в предельном случае – разрешительные функции на все стороны человеческой деятельности. В советской системе бюрократия особо преуспела в этом, ибо из основополагающего для советской системы тоталитарного принципа «партийности» (подчинения КПСС всего, чего возможно) это следовало прямым образом. Это унизительно и противоречит чести и достоинству людей – то, что по мнению человека есть его неотъемлемое натуральное право, вдруг оказывается объектом разрешительно/запретительной деятельности неких чиновников.

е) отсутствие предохранителей против подъема на достаточно высокие позиции заурядных, малоинтеллектуальных, посредственных, сереньких людей. «Выживает среднейший» – так писал об этом Зиновьев [17,с.84].

Таким образом, критика бюрократии обращает внимание и на эффективность работы системы, и на вопросы ее совместимости с честью и достоинством личности.

В вопросах эффективности бюрократия сильно проигрывает «по-проектному» управлению, которое по сути применялось с древнейших времен в тактическом и стратегическом командовании войсками в военное время, а ныне также активно применяется в развитии бизнеса, рекламе и разработке инженерных изделий, в том числе программного обеспечения.

Единственная сфера, где бюрократия незаменима – это применение законов в суде. Именно в юриспруденции форма действительно важнее содержания, а высокая эффективность (во временных рамках рассмотрения дел, например) имеет крайне низкий приоритет по сравнению, например, с принципом законности.

Бюрократия есть порождение не только общественного разделения труда, но и другого объективного фактора – несовершенства общественного устройства. Поэтому бюрократия сама есть несовершенное общественное устройство. Однако от бюрократа требуют совершенных (идеальных, качественных) решений – подобно тому, как от крестьянина требуют качественных продуктов, а от рабочего – качественных деталей. Не будучи прямо заинтересован в этом и имея возможность, в отличие от прямого производителя, размазать ответственность по иерархии, бюрократ, естественно, и не может, и не будет принимать требуемых от него решений.

Общественная неэффективность бюрократии неустранима, поскольку бюрократия неизбежно – в силу неустранимости иерархии – порождает внутри себя ложное сознание и ложную картину мира. Причину этого объяснил еще Маркс: «Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Ее иерархия есть иерархия знания. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение» [19,с.62].

Это Марксово наблюдение в полной мере применимо и к советской госпартхозбюрократии, которую Михаил Восленский называет «номенклатурой». Как раз у Восленского можно найти яркие описания процесса функционирования как партийной, так и хозяйственной «номенклатуры», в точности совпадающие с Марксовой характеристикой[8]. То, что Маркс дал именно общее, не зависящее от страны и времени объяснение имманентной экономической порочности бюрократии, видно и из того, что современный английский консерватор, откровенный противник марксизма, никогда Маркса не читавший, С. Паркинсон, говоря о современной западной бюрократии, практически повторяет слова Маркса: «Человек в основании пирамиды полагает, что людям наверху виднее. Но те жутко заняты и полагают, что вопрос тщательно изучен в нижних эшелонах – там у людей для этого есть время» [15,с.82].

Поскольку бюрократия порождает в себе и для себя ложное сознание, «знание», которым она обладает – это ложное знание, обрекающее бюрократию на неэффективное управление. Поэтому подлинное знание бюрократией отвегается. «Действительная наука, – писал Маркс, – представляется бюрократу бессодержательной»[10]. А раз так, бюрократия отторгает и носителей подлинного знания. Лоуренс Питер, сделавший, подобно Паркинсону, себе имя на исследовании законов функционирования бюрократии, указывает на то, что от носителей подлинного знания, то есть наиболее компетентных работников, всякая бюрократическая структура в обязательном порядке избавляется[11]. Л. Питер так формулирует свой вывод: «В большинстве иерархий сверхкомпетентность принимается за большее зло, нежели некомпетентность»[12].

Функционально советская «номенклатура» ничем не отличалась от любой другой бюрократии – кроме того, что являлась, так сказать, бюрократией в чистом виде: над ней не стоял никакой правящий класс. Теме общественного паразитизма именно советской бюрократии М. Восленский посвятил в своей книге целых две главы: главу 6 и бoльшую часть главы [13]. Показательно при этом то, что Восленский пользуется вполне марксистской методологией и вполне по-марксистски понимает «общественный паразитизм» «номенклатуры» – а именно как преобладание общественных издержек на содержание «номенклатуры» над вкладом «номенклатуры» в благосостояние и развитие общества[14].

Это – вполне научное понимание проблемы. В той степени, в какой исследователю удается вырваться из пут навязываемых ему правящими классами и слоями идеологических схем (то есть из ложного сознания), он неизбежно приходит к пониманию того, что в классовом обществе само по себе управление оказывается вынужденно связано с общественным паразитизмом. Так это случилось, например, с Торстейном Вебленом, который был, как известно, не марксистом, а институционалистом: «…функция управления, – констатировал Веблен, – хищническая, всецело присущая архаичному образу жизни праздного класса. Она заключается в осуществлении принуждения, власти над населением, у которого праздный класс черпает средства к существованию»[15]. Вебленовский термин «праздный класс» был лишь эвфемизмом эксплуататорских классов (вместе с примыкающим к ним и служащим им управленческим аппаратом) – во всяком случае, с того момента, как владельцы средств производства перестают лично участвовать в производственном процессе: «Отношение праздного (т.е. имущего непроизводственного) класса к экономическому процессу является денежным отношением – отношением стяжательства, а не производства, эксплуатации, а не полезности… Их (представителей «праздного класса». – А.Т.) функция является по своему характеру паразитической, а их интерес заключается в том, чтобы обращать все, что только можно, себе на пользу, удерживая все, что попадается под руку. Обычаи мира бизнеса сложились под направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма»[16].

Еще Маркс выяснил, что бюрократия подменяет реально поставленные перед ней цели своими собственными, бюрократическим целями: «Так как бюрократия есть по своей сущности «государство как формализм», то она является таковым и по своей цели. Действительная цель государства представляется, таким образом, бюрократии противогосударственной целью… Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она повсюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные»[17]. Это, разумеется, изменяет и суть деятельности каждого отдельно взятого бюрократа: «Что касается отдельного бюрократа, то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры»[18]. Это обеспечивает отрицательный отбор в бюрократической системе. Закономерность, в соответствии с которой в условиях отрицательного отбора происходит формирование бюрократической иерархии, описал Л. Питер, который так сформулировал свой Принцип Питера: «В иерархии каждый индивидуум имеет тенденцию подниматься до своего уровня некомпетентности»[19]. Питер также пришел к выводу, что всякая бюрократическая машина (если не вмешиваться извне в ее функционирование) стремится в идеале к максимальной неэффективности. Он описал это в Следствии 2 из Принципа Питера: «Для каждой существующей в мире должности есть человек, неспособный ей соответствовать. При достаточном числе продвижений по службе эту должность займет именно он»[2]. Следствие 1, Следствие 8 и Следствие 4 подтверждают уже известный нам факт нарастания общественного паразитизма бюрократии по мере продвижения по бюрократической лестнице: «Следствие 1: сливки поднимаются кверху, пока не прокиснут… Следствие 8: чем выше иерархия, тем меньше ее свершения… Следствие 4: вся полезная работа совершается теми, кто еще не достиг своего уровня некомпетентности»[1].

Проделанная Л. Питером работа, собственно, выявила следующий удивительный факт: чиновничество является единственной социальной группой (помимо, возможно, духовенства), которая, если ее предоставить самой себе и не оказывать на нее корригирующего давления извне, стремится утвердить в качестве основы своей деятельности некомпетентность.

Видный троцкистский теоретик Эрнест Мандель, который, как и полагается троцкисту, испытывал к феномену бюрократии особенный интерес, обратил внимание также и на то, что бюрократия не может быть экономически эффективна, так как исходит из принципа максимизации расходов, а не максимизации доходов (как он написал, «прямого размещения ресурсов», а не «максимального увеличения прибыли»)[2].

Поэтому единственным серьезным механизмом улучшения функционирования бюрократии является репрессия. Если исключить революцию как генерализованную репрессию по отношению к предшествующей бюрократии (то есть как справедливое возмездие), то такую репрессию может осуществить только реальный собственник средств производства, которому служит бюрократия. Собственник может обнаружить, что бюрократия функционирует неэффективно – и пойти по пути кадровых замен (увольнений без содержания, или даже с предъявлением претензий по суду, или даже сопряженных с наказанием), общего сокращения численности бюрократии или даже по пути устройства генеральной чистки бюрократических рядов. Но так может поступить только сила извне, сама бюрократия к чистке своих рядов неспособна[23], поскольку, как давно известно, является корпорацией и, следовательно, связана корпоративной моралью. О неизбежном корпоративизме бюрократии писал еще Маркс[4].

По отношению к государственной бюрократии благотворную роль экзекутора может выполнять монарх (поскольку монарх – это не первый чиновник, вроде президента, он не назначен и корпоративной бюрократической моралью не связан). Применительно к советской «номенклатуре» роль монарха играл Сталин, который, несомненно, отождествлял себя с царем[5]. Но после смерти Сталина отечественная бюрократия добилась прекращения «чисток», то есть оказалась помещенной в тепличные условия[6]. Не чувствуя над собой хозяина, советская «номенклатура», естественно, сама начинала вести себя как «хозяин». «Обычные, характерные занятия праздного класса», по Т. Веблену, это «управление, войны, спорт и развлечения и отправление обрядов благочестия»[2]. Всё точно: советская «номенклатура» управляла, вела войны в разных регионах мира (это было делом не только военной бюрократии, а именно всей «номенклатуры» – в первую очередь бюрократии партийной и государственной), занималась спортом и развлечениями (и создавала «индустрию» спорта и развлечений – «массовую культуру» как средство идеологического оболванивания масс). Что касается «отправления обрядов благочестия», то есть религиозных и церковных дел, то этим тоже, естественно, занималась «номенклатура» – во-первых, в самом непосредственном виде, через легально существовавшие и находившиеся в полном политическом согласии с властью конфессии, иерархия которых входила в состав «номенклатуры» («избираемый Собором Русской Православной Церкви Патриарх Московский и всея Руси состоит в номенклатуре Политбюро ЦК КПСС»[8]), а во-вторых, превратив официальную идеологию («марксизм-ленинизм») в квазирелигию, то есть выхолостив, извратив и умертвив подлинное содержание марксизма – так, чтобы получившаяся псевдорелигия могла выполнять обычную религиозную функцию духовного оправдания существующей власти и могла быть сведена к интеллектуально необременительной обрядовой стороне.

Следующим шагом могла стать только попытка «номенклатуры» превратиться в действительного собственника средств производства. И «номенклатура» этот шаг сделала – при Горбачеве и Ельцине.

Но бюрократия, в отличие от других привилегированных классов, не бывает эффективной – и потому формирование нового класса собственников в постсоветских республиках на основе «номенклатуры» было худшим из возможных вариантов развития событий[9]. И именно поэтому постсоветская элита оказалась еще более паразитической и еще более неспособной, чем советская.

Как известно, еще Троцкий предсказывал, что если советские бюрократы захотят передавать свой статус и свои привилегии по наследству, им придется отказаться от марксизма и превратиться из управленцев в частных собственников средств производства[30]. Так и произошло, естественно.

Восленский еще в 1984 г. целую главку посвятил до сих пор «крамольной» теме превращения бюрократии в общественный слой, привилегии в котором передаются по наследству – детям и внукам («Номенклатура становится наследственной»)[3], привел большое число примеров и закончил вполне логичным выводом: «Правящий класс номенклатуры в СССР все явственнее начинает переходить к самовоспроизводству. Да, номенклатурная должность не наследуется. Но принадлежность к классу номенклатуры становится на наших глазах фактически наследственной»[3]. Но впрочем, Восленский издавал свою книгу в эмиграции и от воли советской (и постсоветской) бюрократии не зависел…

Кстати сказать, тот факт, что советская бюрократия в послесталинский период перешла к конструированию себя как наследственно воспроизводящегося слоя, свидетельствовал именно о сворачивании вертикальной мобильности в обществе и исчерпании ресурсов хоть сколько-то эффективного управления. Л. Питер указывал, что относительно успешное функционирование западных бюрократий обеспечивается только наличием «классового барьера»: бюрократическая пирамида распадается на две неравные части, и в широком основании пирамиды по иерархической лестнице восходят en masse выходцы из «подчиненного класса», а верхушка пирамиды зарезервирована, как правило, для выходцев из «господствующего класса». «Рассматривая пространство в нижней части пирамиды… с очевидностью устанавливаем, что ввиду классового барьера многие служащие никогда не смогут продвинуться достаточно высоко, чтобы достичь своего уровня некомпетентности… Следовательно, классовый барьер служит гарантией, что в низших звеньях иерархии будет поддерживаться более высокая степень эффективности – какой нельзя было бы достичь в отсутствие этого барьера.»[3] В советском случае такого разделения не было, «классовый барьер» отсутствовал, и любой бюрократ, независимо от своего происхождения, мог достичь своего уровня некомпетентности. К 80-м гг. XX в. этот процесс завершился, бюрократы в целом заняли свои места в соответствии со своим уровнем некомпетентности, что неизбежно должно было повлечь за собой и кризис управления, и экономический кризис.

Мне уже приходилось писать о том, что бюрократ-буржуазия – это явление, типичное для постколониальных стран, где сначала колонизаторами была создана бюрократическая администрация, а после ухода колонизаторов эта администрация прибрала к рукам колониальную собственность[34]. В отличие от «нормальной» буржуазии, бюрократ-буржуазия в создании своей собственности не участвовала, с феодализмом не боролась, и потому не имеет никакого исторически прогрессивного прошлого. Неудивительно, что бюрократ-буржуазия прославилась чудовищным казнокрадством и коррупцией (Маркос и его семья на Филиппинах, Мобуту в Заире, Бокасса в Центральноафриканской республике (империи), Сухарто и другие генералы в Индонезии, Иди Амин в Уганде, династия Сомос в Никарагуа, династия Дювалье на Гаити, президенты на Кубе – вплоть до Батисты и т.д., и т.д.).

Наша, отечественная коррупция, таким образом – естественное явление. И она неустранима, поскольку напрямую связана с тем, из какого социального слоя и каким путем сформировался существующий правящий класс. Вернее, она устранима только вместе с этим правящим классом.

C точки зрения системного анализа бюрократизм – это излишние элементы и взаимосвязи в государственной административной системе. Как только переводишь данную проблему в плоскость системного анализа, сразу становятся понятными многие вещи.

Нельзя побороть бюрократию только административными методами. Издание дополнительных актов приводит к возникновению новых элементов и взаимосвязей в бюрократической системе, невзирая на то, что они направлены на разрушение отдельных взаимосвязей. Это обусловлено тем, что бюрократическая система является социальной, а не технической. В любой социальной системе присутствует значительная инерция, и поэтому даже номинально упраздненные взаимосвязи будут еще существовать долгое время, если не контролировать их отсутствие. Однако для такого контроля необходимо создавать дополнительные взаимосвязи и элементы в рамках системы, то есть будет происходить трансформация бюрократической системы без ее сокращения [10,с.89].

Форсированное разрушение взаимосвязей и принудительное удаление элементов может привести к саморазрушению государственной системы. При устранении тех или иных взаимосвязей и элементов, появляется повышенный риск того, что будут прерваны жизненно важные цепочки взаимосвязей. А это может привести к разрушению или дестабилизации всей государственной системы. Система государственного администрирования превращается в бюрократическую, когда сложность взаимосвязей системы превышает возможность познания, и поэтому любые насильственные действия могут привести к непредсказуемым последствиям.

Решение проблемы отсутствия саморегулируемости бюрократической системы лежит в понимании того, что регулировать эту подсистему общественных отношений можно через активные взаимосвязи с другими социальными подсистемами. Дав возможность другим социальным подсистемам взаимодействовать с государственным аппаратом по поводу необходимости тех или иных взаимосвязей, общество само инициирует отмену тех или иных взаимосвязей и элементов бюрократического аппарата.

Учитывая слабую степень влияния других социальных подсистем на современную подсистему государственного администрирования, необходимо создание процедур взаимодействия подсистем и выделение «независимого арбитра» в лице полностью независимой судебной системы. Для активизации процесса дебюрократизации необходимо в качестве ведущей оппонирующей подсистемы выбрать наиболее активную из всех социальных подсистем. Обозначив приоритетные сферы реформирования и наиболее приемлемые пути решения, государству достаточно будет осуществлять лишь общий контроль над процессом дебюрократизации, который будет стимулироваться активностью оппонирующих подсистем. То есть необходимо запустить процесс саморегуляции системы общественных взаимоотношений через сбалансированные отношения социальных подсистем. Любые волевые решения по дебюрократизации, инициированные самой государственной административной системой, вряд ли приведут к положительному результату, так как саморегулирование данной системы весьма проблематично в силу ее внутренней специфики.

Кроме общих структурных проблем, белорусская бюрократия имеет некоторые особенности. Белорусские чиновники, работая в условиях не всегда однозначного законодательства, вынуждены страховать себя от возможных ошибок и их последствий, перекладывая риски и ответственность на других чиновников либо на просителей. Происходит это путем требования огромного количества справок из других источников, затягивания решений даже по простым вопросам. В основе данного поведения лежит всего два фактора:

·           Сложность, запутанность и непостоянство законодательства;

·           Страх чиновников перед возможными последствиями, которые являются следствием п.1., и строгостью наказания за ошибки [12,с.47].

То есть дебюрократизация должна сопровождаться наведения порядка в законодательстве и его правоприменении. Непозволительно, когда некорректное правоприменение превалирует над содержанием законодательства, что зачастую имеет место в Республике Беларусь. Концентрация всех властных полномочий в руках исполнительной власти привела к атрофии судебной системы. Суды зачастую лишь формально утверждают решения, вынесенные исполнительной властью, искажая суть нормативных актов. Такое положение вещей приводит не только к бюрократии, но и коррупции.

Отсутствие свободы действия у чиновников приводит к тому, что многие вопросы, которые можно решить на основе житейской мудрости, не решаются, так как не находят своего отражения в инструкциях. Ни одна инструкция не в состоянии отразить все многообразие общественных отношений, возникающих по поводу, ею регулируемому.

Дебюрократизация является важным процессом на пути к процветанию Республики Беларусь. Однако необходимо осознание того, что дебюрократизация вне контекста взаимоотношений отдельных социальных подсистем невозможна. Только комплексный подход позволит разрешить данную проблему и расчистить путь для процветания Республики Беларусь.

В классовом обществе все привилегированные классы, социальные группы и слои в силу самого факта своей привилегированности оказываются классами, группами и слоями общественно паразитическими – и речь может идти лишь об их большей или меньшей паразитичности, о соотношением между размером их общественной полезности и общественной же паразитичности.

Бюрократия, разумеется, не является исключением. Специальная общественно полезная функция бюрократа – управленческая функция – не упраздняет паразитизм бюрократии. Более того, чем больше численность и влияние бюрократии, тем больше привилегий (де-факто или даже де-юре) бюрократия присваивает себе, то есть тем более паразитической она становится. Это общее правило, распространяющееся на любую бюрократию вообще – с момента возникновения бюрократии как общественного феномена. Джон Уилсон, например, обнаруживает абсолютно ту же картину в столь архаичном обществе, как древнеегипетское: «…должности множатся, далеко выходя за пределы личной подотчетности, целью становится синекура, обеспечивающая потенциально высокие доходы».[1]

Всякая бюрократия сколько-то успешно функционирует только потому, что перекладывает собственно работу со всех своих членов вообще на меньшинство аппарата – на трудоголиков и «рабочих лошадок», которые, конечно, встречаются на всех ступеньках бюрократической лестницы, но чем выше – тем реже и реже. То есть почти весь объем необходимой работы (не действительно необходимой, а необходимой по внутренним, извращенным бюрократическим представлениям) все более перекладывается на «простых исполнителей», на бюрократические низы, то есть, как правило, на людей, обладающих ограниченным опытом (в том числе и ограниченным опытом функционирования внутри бюрократической системы), ограниченными знаниями, ограниченными способностями. По сути, бюрократические низы – это «средние слои» («средний класс»), то есть малопривилегированные (хотя и привилегированные все-таки) служащие, для которых статус, образ жизни (более паразитический, чем их собственный) и привилегии бюрократических верхов становятся предметом вожделения.

1.    Градовский А. Системы местного управления на западе Европы и в России (Сборник государственных знаний В. Безобразова, т. V и VI, СПб., 1877–78).

2.    Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. Проблема бюрократии у Вебера // Вопросы философии. – 1991. – №3;

3.    Директива Президента Республики Беларусь № 2 от 27 декабря 2006 г. О мерах по дальнейшей дебюрократизации государственного аппарата

4.    Зверев А.Ф. Бюрократия в зеркале социологии // Государство и право. – 1992. -№8.

5.    Зверев А.Ф. Теория бюрократии: от М.Вебера к Л. фон Мизесу // Советское право и государство. – 1992. – №1.

6.    Кермон Ж.-Л. Политизация государственной администрации или бюрократизация политики? // Политическая наука. Элиты в сравнительно-исторической перспективе. – М., 1998.

7.    Кортунов А. Проблемы трансформации методологии изучения посткоммунистической бюрократии в России // На путях политической трансформации. – М., 1997.

8.    Левинсон А.Г. Термин «бюрократия» в российских контекстах // Вопросы философии. – 1994. – №7-8.

9.    Макаренко В.П. Анализ бюрократии классово-антагонистического общества в ранних работах Карла Маркса. (Очерки проблематики и методологии исследования). – Р/н/Д., 1985.

10.  Макаренко В.П. Вера, власть и бюрократия (критика социологии М.Вебера). – Р/н/Д., 1998.

11.  Мухин Ю. И. Наука управлять людьми: изложение для каждого. – М.: Фолиум, 1995.

12.  Оболонский А.В. Бюрократия и бюрократизм: к теории вопроса // Государство и право. – 1993. – №12;

13.  Оболонский А.В. Бюрократия: теории, история, современность // Знамя. – 1997. – №7. – С.176.

14.  Орехов A.M. Бюрократия: от традиционного общества к информационному // Социально-политический журнал. – 1996. – №6.

15.  Перегудов СП. Новый российский корпоратизм: демократический или бюрократический? // Полис. – 1997. – №2.

16.  Ржевский, «Взгляд на теорию бюрократической администрации» («Русский Вестник», 1860, октябрь)

17.  Риггс Ф. Бюрократия и конституция // Социологические исследования. – 1994. – №4.;

18.  Смольков В.Г. Бюрократизм // Социологические исследования. – 1999. – №2. – С.41.

19.  Шамхалов Ф. Основы теории государственного управления: Учебник для вузов.– М.: Экономика, 2003. – 518 с.