БОЛЬШАЯ НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА  
рефераты
Добро пожаловать на сайт Большой Научной Библиотеки! рефераты
рефераты
Меню
Главная
Банковское дело
Биржевое дело
Ветеринария
Военная кафедра
Геология
Государственно-правовые
Деньги и кредит
Естествознание
Исторические личности
Маркетинг реклама и торговля
Международные отношения
Международные экономические
Муниципальное право
Нотариат
Педагогика
Политология
Предпринимательство
Психология
Радиоэлектроника
Реклама
Риторика
Социология
Статистика
Страхование
Строительство
Схемотехника
Таможенная система
Физика
Философия
Финансы
Химия
Хозяйственное право
Цифровые устройства
Экологическое право
Экономико-математическое моделирование
Экономическая география
Экономическая теория
Сельское хозяйство
Социальная работа
Сочинения по литературе и русскому языку
Товароведение
Транспорт
Химия
Экология и охрана природы
Экономика и экономическая теория

Реферат: Игорь Северянин - поэт серебряного века

Реферат: Игорь Северянин - поэт серебряного века

Менделеевская средняя школа №2

Реферат

на тему:

«Игорь Северянин – поэт серебряного века»

Выполнил:    Тихонов В.А.
Проверила:   Зарипова Р.Н.

г. Менделеевск 2002 г.

План

Введение ……………………………………….…………. 3

Биография и творчество поэта ……………… 3

Заключение …………………………………………..….. 8

Введение

Среди множества мифов XX  века живет и миф о поэте Игоре  Северянине. О том, что он якобы воспел мещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления и самолюбования.  «Северянинщинои» называли дурной вкус, этакую «пошлинку» в поэзии. Чем же сего­дня  объяснить эту «северянинщину», ее проникновение в творчество поэта, безусловно, талантливого?  Самое легкое и самое простое ирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и соб­ственными мечтами, в конце концов. Не раз он сам себя на­зывал «ироником», писал о своем отношении к жизни  «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». Вот что писал В. Брюсов в статье «Игорь Северянин» (1916 г)  «Не всегда легко различить, где у Игоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы  боимся, что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию». Впрочем, ирония — только одна из стихий поэзии Севе­рянина. Другая, столь же значительная,— лиризм. Поэтому существует и третья «версия» о природе поэзии Северянина —  лирика, мечтателя, «поэта с открытой душой», как назвал его  А. Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый  из них — только маска, обличье, надетое автором и принятое  доверчивым читателем. Маской был и литературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную  любовь к  Северу.  Северянин — это уже как бы прозвище, дополнительно вклю­чающееся в имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение.

Биография и творчество поэта

Настоящая фамилия поэта — Лотарев Игорь Василь­евич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды —  «незаменимой реки»,— прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реального училища — учиться дальше  ему  не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Конечно  же, он придумывал Север. Как придумывал  и сам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию  и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь трево­гу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир:

                   Твоей души очам — видений страшных клиры...     

                   Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши! —  

                  Но ты должна принять!.. И плен, и хохот лиры —      

                                       Очам твоей души!..

Сегодня это ощущение боли, поиски правды кажутся нам  важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма. Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его твор­честве. Протестуя про­тив пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в «озерзамок», или на «лунную аллею», встречал коро­леву «в шумном  платье муаровом», слушал звуки Шопена. Называя  себя «царь страны несуществующей». Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампан­ском» и утверждая себя как гения. Но это было — маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думал он сам?

                      Из меня хотели сделать торгаша, 

                      Но торгашеству противилась душа.

                      Смыслу здравому учили с детских дней, 

                      Но в безразумность влюбился соловей.

                       . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                      И общественное мненье я презрел,  

                      В предрассудки выпускал десятки стрел.

Что же было в нем истинного?  О чем же думал Севе­рянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудли­вые новые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изне­могает от того, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и по­эм...» Тревога о людях, о любви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение» победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное само­определение поэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ни читатели, ни критики не до­гадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а, напро­тив, в веротерпимости.

 

                                    Не  ученик я и не учитель,       

                                    Великих  друг, ничтожных брат. 

                                    Иду  туда, где вдохновитель

                                    Моих  исканий —  говор хат.

                                                                       («Эпилог»)

    Если прочитать эти строки без предубеждения,  иначе  поймешь намерения  поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе  и самоотрицание. Поэт ощущает себя равным миру —  и не  скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна  для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц,  а против явлений. Против фальши, бездушия, озлобления и  невежества.

                          Останови мотор! Сними манто

                          И шелк  белья, бесчестья паутину,

                          Разбей колье и, выйдя из ландо,

                          Смой наготой муаровую тину!

                           Что до того, что скажет Пустота

                           Под шляпками, цилиндрами и кэпи!

                           Что до того! — Такая нагота

                           Великолепней всех великолепии!

Конечно, это и сегодня зву­чит вызывающе.  Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году в стихотворении «Двусмыс­ленная слава»:

                                Во мне выискивали пошлость,

                                Из виду упустив одно: 

                                Ведь кто живописует площадь,

                                Тот пишет кистью площадной.

                                  Неразрешимые  дилеммы

                                  Я  разрешал, презрев молву.

                                  Мои  двусмысленные темы —

                                  Двусмысленны  по существу.

Правильнее было бы сказать, что весь поэтический мир  Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бы взве­шивает на весах добро и зло: «И в зле — добро, и в добром —  злоба». Северянин отстаивал свои взгляды  яростно и искренне, что, конечно, не подтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном  мире, и в настоящем.

В августе 1914 года в «Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! От смерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучат иные ноты:

                              Чем  дальше, все хуже, хуже.

                              Все тягостней, все больней.

                              И  к счастью тропинка уже,

                              И  ужас уже на ней...

      Этот ужас еще отступает в минуты личного счастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле,  об истине, о любви к народу. Признавая принципиальную  неоднозначность мира, поэт писал:

                                 В ничем —  ничто. Из ничего вдруг — что-то.     

                                                                  И это — Бог!    

                                 В самосозданьи не дал он отчета,— 

                                                                  Кому б он мог?

                                                                                      («Поэза истины»)

Граница между добром и злом, между правдой и неправ­дой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Она не историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт  отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий — нравствен­ность. Новые возможности открывает для него февральская революция  1917 года. Он видит в жизни  «возрождение»:

                                   Жизнь  человека одного —

                                   Дороже  и прекрасней мира.

                                   Биеньем сердца моего

                                   Дрожит  воскреснувшая лира.                                     

                                                                                     («Баллада XVI»)

Речь шла уже не об одной душе — обо всей жизни. Севе­рянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается как философ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека над миром.  Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастье невозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новые варианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились цен­ности, признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось, по мнению Северянина, ис­кусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал:

                        Дни  розни партийной для нас безотрадны,—

                        Дни  мелких, ничтожных страстей... 

                        Мы  так неуместны, мы так невпопадны   

                        Среди озверелых людей. 

                                                                   («Поэза строгой точности»)

Мы  — это, конечно же, художники. В  поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Но мысли  поэта, наблюдающего грабежи «черни», обращены к народу:  «мучительно думать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ. Отсюда — надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что «жизнь не  умрет». Он уверен: «Минуют,  пройдут времена  самосуда,  убийц обуздает народ». Он предсказывает и будущую трагедию, и  песню,  которую в конце  концов «живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: в феврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он был избран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта.

                             Я  так велик и так уверен

                             В  себе, настолько убежден,

                             Что всех прощу и  каждой вере

                             Отдам почтительный  поклон.            

                                                                          («Рескрипт короля»)

   Трудно  сказать, что для самого поэта важнее — уверен­ность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения он провозглашает: «Я избран королем поэтов — да будет под­данным  светло».  Вскоре  Северянин уехал  в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну и лето. Но немецкая оккупация Эсто­нии  (в марте 1918-го), образование самостоятельной рес­публики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил  в деревне со своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой  Круут.

                         Мое  одиночество полно безнадежности,

                         Не может  быть выхода душе из него,

                         Томлюсь  ожиданием несбыточной нежности,

                         Люблю  подсознательно — не знаю кого.                    

                                                                              («Утомленный душой»)

Души  поэта хватало и на восхищение фениксом Эсто­нии, и на ностальгию о России — «крылатой стране». «Эсто­ния-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же — страна одновременно «священная» и «безбож­ная». Он любил Россию, но не меньше того любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигранты и забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имел возможности работать. Просто время мало способство­вало поэзии. Но все же поэт выпустил 9 книг, много пере­водил эстонских поэтов, издал антологию эстонской клас­сической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконном переплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал он не об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах. 

Но все меньше и меньше белого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьи сердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди  живут без стихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому что художник никому не нужен.

                              Все друг на друга: с Севера, с Юга,

                              Друг  и подруга — все против всех!  

Поиски истинной тропы, пути к себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие  в Эстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было дела до его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэта Игоря Северянина? За­держалось и понимание его поэзии. Отечественная война застала Северянина больным. Но, неисправимый  мечтатель, он еще надеется на помощь цен­трального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова. Поэт так  и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калинину остались без ответа.  22 декабря 1941 года Северянин умер. Он  умер непонятым.

Заключение

Многие  годы спустя мы с удивле­нием обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которые казались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали «маску», не подозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего.  Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничной публике был мало интересен поэт живший своей Россией.  А по России уже расползались пятна островов ГУЛАГа,  и казалось навсегда поглощали память о «грезах весны» XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но нам суждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим  движением жизни причудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долго ждал нашего понимания.






17.06.2012
Большое обновление Большой Научной Библиотеки  рефераты
12.06.2012
Конкурс в самом разгаре не пропустите Новости  рефераты
08.06.2012
Мы проводим опрос, а также небольшой конкурс  рефераты
05.06.2012
Сена дизайна и структуры сайта научной библиотеки  рефераты
04.06.2012
Переезд на новый хостинг  рефераты
30.05.2012
Работа над улучшением структуры сайта научной библиотеки  рефераты
27.05.2012
Работа над новым дизайном сайта библиотеки  рефераты

рефераты
©2011